Изредка Кельвин доставал что-то из корзины, а потом так же быстро убирал это что-то обратно. В такие моменты велосипед ехал чуть более медленно и по непредсказуемой траектории. Улицы сменяли друг друга, солнце почти скрылось за горизонт. Я перестала узнавать знакомые места, а Стоун, грустно сказав «почти кончился», снова ненадолго отпустил руль.
И на нашем пути неожиданно оказалось ранее незамеченное непреодолимое препятствие в виде фонарного столба.
– Держи левее! – крикнула я, мгновенно сбрасывая с себя остатки опьянения.
Но Кельвин, в отличие от меня, сделавшей всего пару глотков, почти полностью опустошил бутылку. В этом я смогла убедиться, когда она, поблёскивая зеленью напитка на самом донышке, летела в цветочную клумбу рядом со столбом. Водитель велосипеда же вместо того, чтобы послушаться и сдвинуть руль в нужном направлении, попытался спасти контрафактный алкоголь. Отпустил управление, сделал хватательное движение в сторону улетавшей бутыли и столкнулся со столбом, уронив на землю себя, меня и велосипед.
Приземление было мягким, но, потирая ушибленную поясницу, я поняла, зачем велосипедисту нужен шлем. А оглядываясь по сторонам, начала догадываться, почему Стоун к шлему добавил очки. Чтобы не узнали! Потому что фонарный столб, с которым мы так неудачно встретились, находился на одной из самых оживлённых улиц Бриджа, рядышком с уличными столиками популярного у аристократов и богатых туристов ресторана «Мишель». И все эти столики были заняты.
В связи со сложностью обзора ближайшей территории сначала я осмотрелась вокруг. Официанты и многочисленные посетители ресторана застыли, глядя на нашу с Кельвином и велосипедом живописную композицию. Перевела фокус ближе. За ближайшим к столбу, накрытым красной скатертью столом сидели две женщины, в одной из которых я узнала лучшую подругу мачехи – мадам Августу Петерсон. На свадьбе отца и Элизабет она была подружкой невесты, недовольной всем и всеми, особенно мной, а потому я хорошо её запомнила.
Официант, который незадолго до нашего падения, наливал из прозрачного кофейника кофе в её кружку, продолжил своё черное дело. И маслянистая густая жидкость растеклась сначала по красной скатерти, а потом вылилась на её белое летнее платье.
– Ангелочек, держи перья! – скомандовал романист в удивительной тишине и протянул мне розовое боа. – Сейчас починим наше транспортное средство, – заплетающимся языком добавил он, разнимая столб и велосипед.
Я взяла у пьяного писателя боа, прижала к груди и любезно подсказала женщине:
– У вас платье грязное, надо бы замыть.
«Неловко-то как, – тоскливо пронеслось в голове. – Не получается у меня налаживать отношения в столице».
Мир немедленно ожил. Раздались гневные крики, кто-то громко звал полицию. Кто-то возмущался неподобающему поведению вездесущих велосипедистов. Кто-то заметил выпавшую из рук Кельвина бутылку и тут же зачитал лекцию о вреде на молодые умы алкоголя вообще и контрафактного