– Я так за тебя рада.
– Ой, лучше расскажи, как день первый в универе прошёл?
– Хорошо. Только как-то страшилок многовато мне понарассказывали. Социальное неравенство, элита, холопы. Бред какой-то.
Как бы я ни старалась это проигнорировать, но от этих предостережений меня передернуло.
В прошлом году все общались друг с другом на равных, правда, и Дягилевой тогда не было. Она к середине года перевелась. И вот теперь… меня не то чтобы это напрягает, но всё же заставляет почувствовать себя слегка не в своей тарелке. По крайней мере, почти на всех перерывах разговоры одногруппников сводились к тому, кто где был летом, какую новую шмотку приобрёл и в каких клубах тусил на выходных. Так вот в Турции из них никто не отдыхал, я услышала столько названий различных островов и городов, что померещилось, словно я снова в школе на уроке географии.
– Сборище богатеньких уродцев?
– Да нет, все достаточно адекватные. Мне кажется, Аня преувеличивает…
– Это хорошо. Но ты всё же будь поаккуратнее, мало ли что у них там в башке. Может, вина? Отметим, так сказать.
– Тебе можно?
– Ой, да можно конечно. Достали эти таблетки. Так ты как? Поддержишь?
– Конечно.
– Ви-и-ить, принеси вино с балкона. Мама которое делала.
Витька копошится за стенкой, а потом приходит с пластиковой полуторалитровой бутылочкой красного напитка.
– Малиновое, – ставит на стол, – вы тут без фанатизма, а то некоторым завтра ещё на массаж, – стреляет в Олю глазами.
– Я помню. Мы немного.
– Сестрён, пока Элька здесь, я до сервиса добегу. Анатолий Андреевич работу предложил
– Иди, конечно, – распоряжается Оля.
А меня слегка передёргивает от имени бывшего свёкра.
Когда мы остаёмся вдвоём, я хозяйничаю под Олюшкиным чутким руководством, выставляя на стол пару тарелочек с едой.
– Ну всё, садись, хватит уже, – хмурится подруга, – как ты? Грустная такая.
– Нормальная, Оль, просто… сама знаешь. Никогда бы даже в страшном сне не представила, что наши жизни сложатся вот так. Извини, давай не будем. Лучше выпьем. За встречу!
– За неё. Кстати, вчера следователь этот несуразный приходил. Сказал, дело закрыли.
– В смысле?
Хорошо, что я уже успела проглотить вино, иначе оно бы встало у меня поперёк горла от таких новостей.
– Сами мы, Элька, в кювет слетели. Никто в нас не въезжал.
– Что за бред?
– А вот так. Записи с камер якобы нет и никогда не было. Машина наша в мясо, никаких улик удара, короче, сами мы. Скорость, наверное, превысили, а участок был не безопасный.
– Но как же так? Я помню. Я помню красную машину. Красную спортивную машину, Оля!
– Беда в том, что ты одна её помнишь. Меня сразу вырубило, я понять ничего не успела. А Витька видел только, как его фары слепили, но опять же, что со страху ни померещится. Да ещё и под градусом.
– Каким