Спал он вполглаза: едва ли пропавших пойдут искать ночью, но кто его знает, что чистильщикам втемяшится в голову. Лес жил своей жизнью – шелестели ветки, где-то ухал филин, завыл волк, ему ответил другой. Людей Альмод так и не услышал. Раз, правда, почудились крики где-то вдалеке, но, кажется. все же приснилось.
Он, впрочем, не обольщался особо: рано или поздно придут. Но никто никого не искал ни к утру, ни к полудню.
И это начинало всерьез пугать.
4
Не могли чистильщики не хватиться Гейра. И не могли не пойти искать – не только сами, но и выгнав на поиски местных. Всегда найдутся желающие помочь за звонкую монету.
День стоял солнечный, безветренный, в такие дни звуки разносятся далеко, не то что во время дождя. Люди, вышедшие на поиски пропавших, не крадутся. Шумят изо всех сил, чтобы потерявшийся услышал. Аукают, переговариваются и перекрикиваются. Но как Альмод ни вслушивался в шелест листьев и птичий щебет, лишь раз долетел стук топора, и тот стих.
Что-то было не так, совсем не так. Альмод не знал, что и думать. Да и как тут думать вообще, когда совершенно непонятно, что происходит. В груди прочно засела тревога.
Обычно, чтобы успокоить не вовремя взбесившийся разум, достаточно было утомить тело. Но Альмод не мог сейчас позволить себе уработаться так, чтобы упасть и уснуть, не разбирая, мягкая ли постель. Если за ним все-таки придут… Если, если, если…
Он не сидел на месте, конечно. Наплел и наморозил воды, сложил в кожаный мешок вместе с остатками мяса, зарыл под елкой в глубокой тени, где никогда не бывало солнце, накидал сверху лапника. Прошелся до берлоги, куда бросил трупы, вслушиваясь в подозрительные шорохи и присматриваясь. Тел уже не было, только полосы засохшей крови там, где медведь волок остатки в логово. Сам зверь тоже не показался.
Вернувшись, Альмод натаскал – не наплел, плетения утомляли разум, но не тело – воды. Обычно ему нужно было немного, но сейчас их двое. Перестирал и высушил одежду. Потом возился с Нел: подновлял плетения, кормил. Вырезал ей гребень – просто, чтобы занять руки. Все время, пока работал, сидел на улице под сосной, оглядываясь и прислушиваясь. Никого.
Тревога не отступала, сидела в груди, мешая дышать.
К полудню он понял, что девчонка не умрет: спал жар, перестало колотиться сердце, дыхание стало глубоким и ровным. Большую часть времени Нел спала, как и положено выздоравливающим. Когда Альмод пришел кормить ее второй раз, перевернулась на живот – было видно, что это потребовало немало сил – и отобрала миску с ложкой. Сама, дескать. Он не стал спорить – сама так сама. Что такое полностью зависеть от чужой помощи, он помнил. Мерзкое состояние. Только ему тогда помогали люди, с которыми он пуд соли съел. А Нел – тот, кого она считала врагом.
Иллюзий Альмод не питал – едва оклемавшись, девчонка непременно попытается отомстить. Слишком многое