Мария отправилась на кухню соорудить что-нибудь на ужин, а Хьюго сел к компьютеру. Из библиотек писем больше не было. Впрочем, Хьюго был уверен, что в любом случае ответы оказались бы отрицательными, результат уже проведенных проверок легко было экстраполировать. Ошибиться тоже было легко – достаточно хотя бы в одной библиотеке появиться своей книге… Хьюго, однако, был почему-то уверен, что этого нигде не произошло. Так люди приходят к вере, подумал он. Личный опыт, переживание, в котором так же уверен, как в том, что Земля круглая. Нет, больше. Бесконечно больше – что такое планета Земля по сравнению с тем, что ощущаешь в себе: новое, прочное, осознанное? Другие называют твое знание верой, и ты сам привыкаешь называть верой собственное знание. Знание выше веры. В вере можно усомниться под влиянием нового, более сильного, переживания. Знание неколебимо, как гора, которую сдвинуть может только Тот, Для Кого Это Ничего Не Стоит.
Письмо из Вашингтона – Норман Говард из исследовательского отдела ФБР сообщал, что готов встретиться с мистером Мюллером по просьбе их общего знакомого Ходжсона из Библиотеки Конгресса. Завтра в полдень в Шестом корпусе на Линкольн авеню.
– Садись ужинать, – позвала Мария. – Ты не представляешь, как я проголодалась.
– Да, – пробормотал Хьюго. – Сейчас.
Он держал книгу в руках, и что-то происходило с ним. Смутное желание понять превращалось в уверенность, расфокусированная картинка приобретала четкие очертания, он не понимал, что видит, но видел – на светлой поверхности книги, как на маленьком экране. Хьюго знал, что это не так, понимал, что мозг лишь проецирует на светлый предмет то, что представлялось ему картинкой среди сменявших друг друга калейдоскопических и бессмысленных, хотя и симметричных, изображений.
– Хью, – откуда-то издалека позвала Мария. – Что с тобой?
Ничего. С ним все было в порядке. Просто руки затекли, пока он держал книгу, мышцы отяжелели…
Он уронил книгу на стол и удивился, с каким громким стуком – будто свинцовый брусок – она упала.
– Что с тобой, Хью? – повторила Мария.
Он не мог сейчас сказать о том, что видел. О том, что знал.
– Может, тебе лучше полежать?
Конечно, полежать, почему он сам об этом не подумал?
Хьюго лежал на диване, глядя в потолок, на котором возникали и исчезали те же смутные картины, смазанные, совсем уже непонятные, но он все равно узнавал происходившее. Но и слова, которые он мог сказать по этому поводу, тоже смазывались, становились приблизительными, знание оставалось, а способность объяснить рассеивалась в пространстве, и знание постепенно заполнило комнату, будто воздух. Он дышал знанием, он чувствовал, как молекулы знания проникают в легкие и шуршат там маленькими острыми камешками. Стало немного больно дышать… чуть-чуть… Хьюго задержал дыхание, и молекулы знания