– Балцано, – сказал я. – Вот как его зовут: синьор Балцано.
Мне опять показалось это имя знакомым. Сейчас вспомню… Нет.
Лючия улыбнулась. Облегченно вздохнула, это я мог сказать точно: именно облегченно, будто гора свалилась с ее плеч. Имя оказалось не тем, что она ждала? А какое имя она хотела… или, точнее, не хотела услышать? Положившись на интуицию, я произнес:
– Хотя было бы естественнее, если бы его звали Гатти. Джанджакомо Гатти.
Похоже, я попал в десятку. Лючия побледнела, пальцы ее задрожали, она обхватила руками чашку и сжала так, будто хотела раздавить. На меня она старалась не смотреть, но это у нее плохо получалось, потому что больше всего на свете ей хотелось именно смотреть на меня, по выражению моего лица пытаться определить, что мне известно, о чем я только догадываюсь, а чего не знаю вовсе, и о чем, следовательно, говорить ей не нужно.
– Гатти? – переспросила она. Голос звучал спокойно, все-таки выдержка у этой женщины была замечательная. – Почему Гатти?
– А почему Балцано? – пожал я плечами.
– Вы не могли бы налить мне еще чаю? – спросила Лючия и добавила: – Замечательный чай. Давно такого не пила.
Я налил. Если она надеялась таким образом сбить меня с мысли и перевести разговор, то это была напрасная попытка. Я не торопился. Мы оба отпили по глотку, и я сказал:
– Собственно, Чечилия и ее отец не знают, как этот человек здесь появляется – говорят, просто вдруг возникает… и если сопоставить это обстоятельство с исчезновением синьора Гатти второго февраля нынешнего года…
– Кто вы такой, синьор… Кампора? – бесцветным голосом спросила Лючия и поставила на стол чашку. Сейчас она готова была признать, что более гадкого по вкусу чая не пила никогда в жизни.
– Кампора, да, – кивнул я. – Джузеппе Кампора. Я бы не хотел ходить вокруг да около, синьора Лючия.
– Вы… из полиции?
– Нет. Я служил в полиции лет десять назад. Сейчас я частный детектив. Вот моя карточка.
Я вытянул из кармана картонный квадратик, протянул Лючии через стол, в руки не дал – пусть посмотрит так. Она, впрочем, и смотреть не стала, скользнула взглядом, она мне и так верила. Похоже, я не ошибся. Похоже, ей самой безумно хотелось кому-нибудь рассказать. Она не могла – то ли некому было, то ли… не знаю. Но это ее мучило.
– Вас нанял… – сказала она.
– Вы правильно поняли, – кивнул я. – Ваш муж, синьор Вериано Лугетти.
– Зачем?
– Хотите знать его версию или то, что я сам думаю по этому поводу?
– Его версию я представляю, – сказала она сухо. Пальцы ее уже не дрожали, она успела взять себя в руки, держалась теперь спокойно, мол, чего уж, если ему (то есть, мне) все известно, неясно только что каждый из нас подразумевал под этим «все». – Мне интересно, что думаете вы.
– Интересно? – переспросил я.
Она