Р.: А атмосфера в семье была… Ты же знаешь эту историю, что мы ходили на баррикады. В 91-ом году, когда летом был этот путч, у нас получилась довольно забавная ситуация: я работала в бауманском университете, папа твой соответственно там учился. Поскольку было лето папа уехал на каникулы домой. А я прихожу с работы домой, лежит тут грустный дедушка на диване, я говорю: «чего ты такой грустный?». Он говорит: «Мама велела с вами со всеми попрощаться, она ушла на фронт». Я говорю «Куда?». «Ну как куда, вон же путч, она пошла к защитникам, хлеба им принести, ну если чего надо – помочь». В общем, решила стоять. Там был кусок с одной стороны от белого дома, где стояло чисто женское отцепление, то есть там женщины стояли в цепочку, взявшись за руки, и бабушка Оля решила в этом мероприятии поучаствовать. А Маришка на тот момент была на даче у Якуниных, в Поворовке. Соответственно я дедушке говорю: «Что лежим? Встаём и поехали тоже воевать». Бабушку Паню оставили на телефоне, как бы назначив, если бабушка Оля позвонит, бабушка Паня ей скажет, где у нас точка встречи, чтоб бабушка Оля туда подошла. Мы приехали тоже к белому дому, некоторое время там побегали кругами, в конце концов, встретились с бабушкой, очень там было такое, воодушевлённое состояние. Поскольку у бабушки Оли на тот момент уже достаточно сильно болели ноги, мы там некоторое время, где-то наверное часов до 12 ночи походили, и в какой-то момент создалось ощущение, что никакого штурма не будет и мы на всякий случай дошли пешком до Красной площади, там где вокруг Кремля стояло отцепление на БТРах, поговорили с солдатиками, те вроде тоже сказали, что никакого приказа нет, что ничего страшного вроде не придвидется. Сели на метро и уехали домой. Приезжаем домой, а тут баба Паня говорит, что по радио объявляют, что стреляют. На тот момент ещё не женатый на мне твой папа (по радио же по всей стране передавали, что в Москве стреляют) весь вечер названивал сюда из Димитровграда в поисках меня, на что бабушка ему всё время говорила, что все ушли на фронт, никого нет. Вот. Папа там очень нервничал. Соответственно утром, когда стало известно, что был обстрел, но погибло там три что ли человека или семь, три, по-моему, которые под танки бросились, тётя Ира Маришку привезла в Москву, меня отправили на войковскую за Маришкой. Мне девятнадцать лет, Маришке пятнадцать значит было. Мы с Маришкой на обратном пути вылезли, дошли до белого дома, а там эти троллейбусы раскарёженные стоят, и мы себе на память отрезали резинку от боевого троллейбуса, где-то даже до сих пор валяется, я её не так давно видела. Вот.
В целом, в те времена бабушка, дедушка твои, соответственно, мои родители активно поддерживали перемены и первый срок правления Ельцина. Как-то так. Вообще, тогда были достаточно активные споры в семье, то есть каждый праздник семейный, посиделки, превращались в небольшой митинг, потому как старшее поколение, которое твои прабабушки-прадедушки, они как-то были с одной стороны более консервативны,