– Мари, это был не Томас, а совершенно посторонний и незнакомый мужчина.
– Не знакомый со мной?
– Со мной, в принципе, тоже.
– То есть… это был случайный секс с незнакомцем, без всяких там долгих ухаживаний и обязательств? Прямо как в романах?
Я постаралась вспомнить конкретный роман с таким сюжетом, что мне особенно бы понравился. Но что-то ничего конкретного в голову не приходило, кроме разве что того, что в книжках из таких вот эротичных приключений потом вырастали полноценные отношения. Свадьба, дети и все такое. Закон жанра, не имеющий ничего общего с реальностью.
– Ну-у-у… да. Собственно, так и было, если не считать ухаживаниями то, что он подобрал меня ночью на улице, мокрую, продрогшую, заблудившуюся в жутком криминальном районе, куда меня сдуру занесло, отнес к себе, согрел и напоил.
– Чаем?
– Принюхайся, от меня пахнет «Гиокуро»? (Сорт дорогого японского зеленого чая – прим. Авторов)
– Божечки, вот мерзавец! Тебе же пить только вприглядку можно!
Я и так-то относилась к несуразным созданиям, которым хватало «пробку понюхать», чтобы захмелеть. Да и Томас был противником любого алкоголя, и как-то ни до встречи с ним, ни после разрыва моя карьера опытной в веселящих напитках женщины так и не сложилась.
– Давай не будем обзываться, Мари. В меня насильно никто не заливал и даже не уговаривал. Похоже, именно ударная доза жидкой храбрости и душевной анестезии мне вчера была ох как нужна. – Я попыталась закрыть перед ней дверь в ванную, но не тут-то было. Мари вцепилась в нее намертво, и, смирившись, я стала снимать одежду, одолженную у Мангуста, и аккуратно ее складывать, собираясь выстирать и обязательно вернуть, как и написала в записке утром, уходя из его комнаты. Мое платье так и осталось валяться сырой кучей у его кровати, чулки с трусиками пропали, так что ушла я на цыпочках и с одними туфлями в руках.
– Жидкой храбрости? Алеена, этот твой любитель подбирать на улице мокрых потеряшек настолько ужасным был?
– Вовсе нет, – возмутилась я, открывая кран.
Я вспомнила лицо Мангуста: его прямые брови, нос, с легкой, очевидно, ломаной горбинкой, темные глаза, для определения которых первым приходило на ум «жгучие». Скулы и линию челюсти, такие острые, что еще бы чуть – и я бы вся ими изрезалась, рот, крупноватый, очень мужской, не тонкогубый, но и не изнеженно пухлый, и его тату… Да уж, никогда не думала, что роспись по телу сможет оказать на меня такое завораживающее и возбуждающее действие. Настолько сильное, что я очутилась под ним на спине и получила определенно ошеломительный опыт в том, что для сногсшибательного чувственного удовольствия