Мне придумывали клички. Вначале делали ее из фамилии. «Мазепина» превратилась в «Маз», потом «Камаз». Затем пришла очередь пройтись по моей внешности. Эти клички я повторить не смогу – мне до сих пор стыдно. О, как я ненавидела свои ноги! По мнению моих одноклассников, с ними было сильно что-то не так. Удивительно, но когда я выросла, они у меня оказались восхитительные. Не проходит и месяца, чтобы кто-нибудь не сделал мне комплимент. Это я только про те, что вслух.
Когда до меня, наконец, дошел не только шум, но и смысл движения против сексуального насилия, я узнала, что оно бывает и информационное. И почувствовала себя вправе стать в ряды женщин, марширующих по улице с плакатами… Это случилось только в моей фантазии, но мне это очень сильно помогло. Потому что, несмотря на часы психотерапии, я продолжала задавать себе вопросы и сомневаться: «Когда мальчишки в школе меня буллили, это и вправду было если и не противозаконно, то против правил? А почему тогда никто их не останавливал?». За меня ни разу не заступилась ни одна учительница. Конечно, я никому ничего не рассказывала и не жаловалась взрослым. Ведь это со мной что-то не так, на меня тыкают пальцем, у меня явно наличествуют те недостатки, на которые мне указывают одноклассники. Как же я такая неправильная пойду к взрослым? Как бы мои обидчики сами не пошли и не попросили оградить их от такого уе***ща, как я!
Когда классная руководительница все-таки пыталась вмешаться, устав о постоянной перебранке между стайкой пацанов и мной, будучи не в силах совладать с ними, она обращалась ко мне: «Не обращай внимания», «Ты сама их провоцируешь», «Почему ты не ведешь себя, как другие девочки?», «Почему других не задирают, а тебя задирают?».
Это теперь я знаю, что жертва никогда не виновата. А тогда у меня были доказательства не в мою пользу. Казалось, со мной действительно что-то было не так. Проблемы с представителем противоположного пола у меня были не только в школе, но и во дворе, и в летнем лагере, куда я неустанно и маниакально ездила каждое лето.
Однажды мы играли двор на двор в казаки-разбойники. Так как я физически была очень сильной, то меня приметили мальчики из соседнего двора и со страхом и уважением нарекли «Терминатор». Во время игры мне, наверное, это польстило, но потом в течение нескольких лет я проходила через этот соседний двор втянув голову в плечи, потому что боялась, что с другого его конца услышу: «Те-ми-на-тор». Это орали уже совсем другие мальчишки и с совсем другой интонацией, просто чтобы не упустить возможность над кем-то поиздеваться. Больше всего я боялась, когда шла с мамой. Боялась, что она узнает, что ее дочь обзывают. Попросить защиты мне не приходило в голову.
В лагере происходило то же: мне давали клички и орали их на улице, говорили в лицо, повторяли изо дня в день, и даже из лета в лето они умудрялись перекочевывать. Я защищалась как могла. А как ты тут защитишься? Я просто огрызалась, но это только ухудшало дело. Я не знала,