Мне сразу не понравились её слова. Она вела себя как-то странно, но чёрт бы с этим. Тут и дураку понятно: она рисковала и опасалась быть подслушанной. Я опасалась не меньше её. Что там говорить, боялась сейчас услышать то, о чём неоднократно думала сама. Да, я хотела правду и вот-вот её услышу. Только готова ли?
– Не пугаться чего?
Я не была уверена и уже начала сомневаться в правильности своего решение, выудить из неё правду. Но отступать было некуда. Какой бы ни был ответ, произошло то, что произошло. Время всё равно нельзя вернуть вспять.
– Твоё тело… Оно ненастоящее. Руки, ноги, глаза, внутренние органы – всё это механическое, искусственное. Именно поэтому тебе сейчас нельзя вставать. Ты ещё не прошла курс реабилитации, одно неверное движение и можешь повредиться.
– Искусственное, значит, ― еле слышно повторила я и перевела взгляд на свои руки.
«Ну что, Мэй, поздравляю. Ты добилась своего» ― подумала, а сама отказывалась верить собственным ушам. Хм, а собственным ли? Боюсь, это определение ко мне уже не подходит.
Одно дело думать, строить догадки. Другое ― услышать эти самые догадки лично. Не зря у меня были сомнения на этот счет. Однако вместо ожидаемой волны неприятных эмоций, я не ощущала ровным счётом ничего. Ни гнева, ни грусти ― ничего. Внутри была пустота. Я буквально тонула в этой пустоте и ничего не могла с этим поделать. Даже не знаю, хорошо ли это?
Зато теперь стало понятно, почему не могу двигаться и почему ничего не чувствую. Одной головоломкой меньше, но это нисколечко не утешало. Наоборот, я только сильнее запуталась. До сих пор неизвестно, кто это со мной сделал и что произошло.
Можно ли вообще считать данный поступок помощью? То, что сделал этот человек, расценивается как эгоизм. Ведь благодаря ему я стала тем, кого так не любят в городе. Аугов не воспринимают за людей, их не желают видеть почти ни в одном заведении, будь то бар или другая забегаловка. Они живут, а точнее существуют, в специальном общежитии. Если куда-то и выходят, то очень тщательно скрывают своё предназначение. Протезированные уже давно считаются дешёвой рабочей силой. Безусловно работодателю куда выгоднее нанять с десяток таких, чтобы те выполняли работу вдвое больше, чем обычный человек. Да и платить им особо не нужно – хорошо, что хотя бы приняли.
Теперь я стала одной из них ― аугом, протезированной, изгоем. Не спорю, человек достаточно быстро привыкает ко всему. И я привыкну, придётся. Только хочу ли я такой жизни? Готова ли прятаться ото всех, скрывать свою личность, чтобы лишний раз не нарваться на неприятности, или и того хуже получить пулю в лоб.
Нет. Я определённо к такому не готова. Но всё уже решили за меня. Вместо того чтобы дать умереть, этот человек обрёк меня на пожизненное рабство. Рабство у того, на кого придётся работать в дальнейшем, а в частности у него самого. Все мои надежды, планы на будущее ― всё разлетелось в прах. От одной только мысли, что я уже не человек, становилось просто омерзительно.
– Мэй,