– Подвезло нам, Дик.
Веселиться с ними настроения не было. Пнув первого коленом в пах, я побежала изо всех сил.
Догнали меня быстро.
– Куда же ты, красотка. Невежливо.
– Я ведьма! – громко известила мародеров. – Коснетесь меня, евнухами сделаю, – грозно пригрозила им.
Если в этом мире ведьм сжигали, значит их и боялись, логично предположила я.
Но то ли они не знали, кто такие евнухи. То ли не восприняли мою угрозу всерьез.
– Ведьма, значит, – протянул один, хватая меня за руку. – Значит развлечемся и здесь же тебя прикопаем.
Второй мерзко захихикал.
Один пытался развязать веревку на штанах, второй держал руки за спиной. Из глаз полились слезы.
– Отпустите, уроды, – кричала я в голос. Страшно было до ужаса.
– Кричи громче, мне так нравится, – грубо ответили мне.
Слезы застилали глаза, горло сдавило спазмом, я молилась умереть прямо в эту секунду.
Как вдруг раздался насмешливый голос.
– Развлекаешься, ведьма?
Инквизитор, тот, которого я оставила связанным в избушке. Высокие черные сапоги, кипенно-белый плащ, ехидная усмешка на губах.
– Пшли вон, – бросил он мародерам.
Те молча двинулись на него. Я села на землю, обняла себя дрожащими руками.
Перед глазами разворачивался бой. Нет, это громко сказано. Драка.
Видела будто в замедленной съемке. Фрагментами.
Вот первый разбойник размахнулся, пытался попасть по лицу инквизитору. Не успел. Взметнулся белый плащ, сильные руки схватили голову нападавшего, послышался хруст позвонков. Противник упал.
Второй разбойник осторожно подходил сзади. Откуда у инквизитора нож в руке?
Нож уже в груди нападавшего.
Тишина.
Я аккуратно встала, подошла к мародерам. Лежат рядом, будто уснули. Он их убил!
Наклонилась. Пыталась нащупать пульс. Показалось, что чувствую слабые удары.
– Ты что делаешь, ведьма? – послышался удивленный голос.
– Ты их убил! – голос дрожал.
– А ты сама хотела?
Я достала нож из груди разбойника, пыталась заткнуть рану его рубашкой.
Он. Убил. Людей. Отнял жизнь. Просто, как дорогу спросить.
Никогда я не видела насильственную смерть так близко. И не важно, что они были моральными уродами. Важно, что они жили. Дышали, двигались, о чем-то думали.
Их можно было исправить, посадить в тюрьму. Возможно, они бы одумались. А так – убиты. Без права голоса в свою защиту. Без возможности изменить свою судьбу. Без возможности пройти путь покаяния. Ведь не зря лучшие проповедники – бывшие преступники. Это факт.
– Нельзя убивать людей, – монотонно говорила себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь. – Нельзя.
Я была словно в трансе. То пыталась нащупать пульс, то услышать биение сердца, уловить дыхание.
Опустилась ночь.
Инквизитор шагах в пяти от меня сидел на корточках и внимательно за мной наблюдал.
– Мяу, –