Как его родитель отреагирует на союз с безродной нищенкой? Этот вопрос терзает меня с того самого дня, когда Матвей сделал мне предложение.
Мот увлеченно болтает с другом по FaceTime, показывая отцовские владения, а я расположилась на комфортном лежаке и медленно попиваю виноградное вино, наслаждаясь его изумительным вкусом и нежным ароматом.
– Buona sera, signorina!11 – прерывает мое тоскливое ожидание зычный голос, обрушиваясь на меня подобно камнепаду.
От неожиданности я вздрагиваю, расплескивая вино.
– Боже, простите!
Начинаю судорожно оттирать белую ткань лежака, пока меня не касается шероховатая ладонь. Я поднимаю глаза и замираю.
– Для этого в доме есть прислуга.
Глубокий низкий голос грубой вибрацией проносится через все мои органы. Я не осознаю его слов, но точно понимаю одно: это отец Матвея. А еще это мужчина, который два года назад лишил меня девственности.
Эти дьявольские глаза не давали мне покоя. Однако я даже представить себе не могла, что увижу их еще раз в жизни.
Глава 2
РОКСОЛАНА
Я медленно выпрямляюсь, не отводя пристального взгляда от мужчины. Он просто не позволяет мне этого сделать, гипнотизируя своими опасными черными глазами, контролируя ими каждое мое движение. Смотрю в них и даже зрачков не вижу, отчего становится некомфортно и хочется сжаться в комок.
Горячий итальянец с волнующей энергетикой, внеземной и пугающий.
Он – тайна, покрытая мраком. Но это лишь околдовывает. Вопреки здравому смыслу и невзирая на окутавший душу страх, мне хочется разгадать его.
– Рафаэль Росси, отец Маттео. – Низкий суровый бас совсем не располагает, а, наоборот, вызывает желание унести ноги подальше от источника угрозы. Только вот обезумевшие бабочки, безумно порхающие у меня в животе, полностью обездвижили меня.
– М-маттео? – удается мне выдавить из себя, и я, наконец, могу вдохнуть. – Роксолана.
Неуверенно протягиваю ладонь, и мужчина быстро пожимает ее, а у меня даже от легкого прикосновения подкашиваются ноги. Кажется, не узнал. Боже, мне становится значительно легче! Я бы тоже сейчас не отказалась от амнезии, но в моем случае это невозможно. Бесовские глаза Мефистофеля прожигают насквозь, отчего забытые картинки вспыхивают багровой зарей, обнажая старые шрамы, которые он оставил в моей душе той ночью.
– Как прошел вечер? – спокойно, но строго спрашивает мужчина, а я не могу отвести взгляд от его губ, ведь прекрасно помню, на что они способны.
Нездоровое возбуждение скручивается в тугой узел внизу живота, но холодная сдержанность, с которой он смотрит в мою сторону, и тот факт, что это отец Матвея, вынуждают засунуть подобные мысли в самый пыльный ящик своей памяти.
Рафаэль даже не старается говорить со мной мягче, всем видом выказывая легкое пренебрежение. И такое его поведение заставляет меня чувствовать себя неуютно.
– Спасибо. Хорошо, – сухо отвечаю