Любопытная Фира подошла ближе к Митьке.
– А чем это вы так сильно заняты, Димитрий? Настолько, что дома только спать планируете.
– Фира Рауфовна, я занят любимым делом.
Дора, тоже любопытная, но не такая быстрая, как сестра, решила вставить свои пять копеек:
– Дебошами и безобразием, да? – ну, старушки Собакевич не были лишены некоторого ехидства и чувства юмора.
– И этим тоже, но реже, – Митьке захотелось посмеяться, но он сдержался.
– Ви, молодой человек, не говорите при сестрах о безобразиях. Замучают вопросами. Кстати, а как ви отличили одну бабушку от другой? Гойцману до сих пор это тяжело дается. Хоть и знаю я их побольше вашего, лет так на сорок пять.
– По серьгам, – за Митю ответила Ирина, которая всегда была наблюдательна.
Скажем так, в свое время это было ее профессией. Она никому об этом не рассказывала, потому и весь дом полагал, что дело ее жизни связано было с магическими буквами «КГБ».
– Серьезно? Все так просто, что я готов посмеяться. Ирина, радость ви моя, могли бы и раньше помочь несчастному еврею. Я уж хотел одну из них зеленкой мазнуть.
Мадам Шульц шутку оценила и заулыбалась юристу Гойцману.
А вот Митя уже не слушал болтовни соседей. Удивляясь самому себе, он снова глазел на Юленьку. У той с головы сполз таки, окаянный капюшон. На фоне стены красивого жемчужного цвета профиль его соседки смотрелся, ни много ни мало старинной камеей, его, Митиной, матери. Тонкая, длинная, какая-то беззащитная шея. Над ней тяжелый узел шикарных пшеничного оттенка волос. Полные губы. Длинные ресницы.
Юленька между тем, совершенно женским жестом, поправила волосы, пробежавшись тонкими пальцами по прическе, проверяя, не выбился ли непокорный локон. На пальце ее Митя приметил обручальное кольцо. Приметил и слегка обиделся? Расстроился? Чепуха. Ему не было никакого дела до соседки, пусть даже и привлекательной.
Замужняя Юленька. А чему тут удивляться? Молодая, милая, небедная. Разумеется, нашелся герой. Пожалуй, Митя порадовался за приятную соседку. Почему? Потому, что глаза у нее сияли, вот почему. А коли так, стало быть барышня счастлива за мужем. Кто бы он ни был.
– Димитрий, наверно Юленька наша права. Пойдите и отдохните уже. Вы засыпаете стоя. Я уже минуту пытаюсь узнать, кем были ваши родители, а вы молчите и смотрите в стену, – Фира обиженно глядела на Широкова.
– Простите, задумался. Моя мама работала корректором в ярославском «Вестнике». Об отце я бы говорить не хотел.
Москвичи промолчали, усваивая информацию.
– Добро пожаловать, Димитрий. Надеюсь, мы неплохо уживемся под одной крышей, – Ирина Леонидовна дала понять, что беседа окончена и все могут расходиться.
Так и поступили. Яков Моисеевич ушел пить свой коньяк, бабушки уползли на третий этаж. Юля и сама гранд дама, разошлись по квартирам.
Митька открыл свою дверь и огляделся. Ну, новичку дизайнеру удалось сделать из жилища то, что хотел увидеть Широков.