Каждый календарный год на протяжении последнего тысячелетия сопровождался своей собственной литанией ругани, проклятий и императивов. Вот, например, некоторые из граффити за 1792 год: «Христос – Бог… Нет – налогу на экипажи!.. Смерть евреям… Джоанна Сауткотт[36]… Проклятье герцогу Ричмондскому!.. К чертям Питта!» В 1942 году самым заметным из граффити было «Второй фронт – немедленно!», а из лозунгов более поздней части столетия можно выделить два: «Джордж Дэвис невиновен» и «Нет – подушному налогу». Иной раз кажется, что город посредством этих посланий ведет разговор с самим собой языком отчетливым и шифрованным одновременно. Некоторым из новейших граффити свойственна более задумчивая интонация: «Ничто не вечно» на одной кирпичной стене; «Послушание – самоубийство» на мосту в Паддингтоне; «Тигры гнева мудрее, чем клячи образования» над надписями «Rangers», «Aggro», «Boots» и «Rent Revolt» на углу Бейсинг-стрит близ Ноттинг-хилл-гейта. Последнее служит ярким примером кластеризации: стена может много лет оставаться нетронутой, но, едва на ней возникает первая надпись, последующие, чье появление диктуется духом соперничества или агрессии, не заставляют себя ждать. Что касается агрессии, она часто окрашена сексуальностью. Многим из надписей свойственна безлично-сексуальная направленность, говорящая об одиноком отвлеченном желании: «Прошу тебя не бей меня слишком сильно господин мой… 23/11 мне 30 лет у меня есть квартира в районе вокзала Виктория мне нравится наряжаться на мне сейчас розовые трусики».
Самым подходящим местом для этих грубых любовных посланий в никуда являются, конечно, общественные уборные. Их стены стали главным поставщиком городских граффити; здесь, в укромном уединении, лондонец обращается ко всему городу со словами и изображениями, столь же древними, как сам Лондон. Один служитель сказал Джеффри Флетчеру, автору книги «Лондон, которого никто не знает», что «если вам нужны надписи на стенах, вам прямая дорога в уборную на Чаринг-кросс-роуд… Читаешь – кровь стынет в жилах». Вообще-то лондонские уборные славятся надписями не одно столетие; в 1732 году Харло Трамбо напечатал в типографии Бетлехем-уолл (Мурфилдс) компиляцию, озаглавленную «Веселый помысел, или Антология оконных стекол и нужников». Мы можем извлечь из этого сборника кое-какие яркие и, возможно, даже бессмертные эпиграммы. Нужник в увеселительном саду Панкрас-уэллс подарил нам следующее:
Сюда посрать я в спешке заскочил,
Но, чьей-то мудрости увидев испражненья,
Был принужден в стихах являть свои уменья
И чуть в штаны не наложил[37].
За этим четверостишием следует диалог (или хор?) сортирных голосов, в котором write (писать) часто рифмуется с shite (испражняться), а London – с undone. Одежда наших анонимных авторов в буквальном смысле была в нужнике undone (расстегнута); однако, возможно,