Здесь когда-то в отдалённых
от больших дорог местах
затерялась деревенька,
что при старых временах
процветала здесь когда-то.
Жил весёлый в ней народ,
что не ведал в своей жизни
ни печалей, ни забот.
Ещё слышал от кого-то
я, что вроде бы она
называлась Комарово
в те былые времена.
И вот в этом Комарово
как-то… правда ли? – как знать,
только вроде бы куда-то
стали бабы пропадать.
И не то чтобы с концами
человек совсем исчез,
а вернётся, отлежится,
а наутро снова в лес.
Что за бедствие такое
приключилось с ними тут?
Бабы целыми рядами,
как на кассу, прут и прут!
Лезут в лес – ну что поделать,
просто не хватает слов –
и в упор не замечают
деревенских мужиков.
Дальше – больше! Раз под вечер
кто-то как-то заглянул
в дом к соседям, что напротив.
Что такое? Караул!
Волосатый и лохматый
леший на печи сидит.
Ну а может, и не леший,
а тот самый троглодит?
Шум поднялся, и соседи
со всех ног сбежались в дом
кто откуда, с перепугу
кто с дрекольем, кто с ружьём.
Ну а этот леший (или
троглодит) – а что ему?..
Под шумок, пока соседи
разбирались, что к чему, –
шасть в окно и до свиданья,
и ищи его потом!
А потом его, хоть тресни,
не отыщешь днём с огнём.
Сразу там они, наверно,
разобраться не смогли,
отчего у них в деревне
дети странные пошли…
И так долго продолжалась
непонятная напасть –
пока лешие из леса
к ним в деревню шасть да шасть.
Скольких женщин окрутили
и намяли им бока?..
Неизвестно, но в деревне
след остался на века.
И вот как-то пионеры
в летнем лагере своём
утром в лес идти собрались
летним и погожим днём.
Солнце яркое светило,
на ветвях в лесу кругом
звонко птицы щебетали
им о чём-то о своём…
Пионеры по тропинке
шли себе всё дальше в лес,
пока лагерь незаметно
совсем с виду не исчез.
Вдруг, как вкопанные, встали
пионеры: из кустов
на них смотрит тип какой-то…
в общем, просто нету слов –
волосатый и зубастый,
ничего не говорит,
словно в рот воды набрал он,
просто смотрит и мычит!
В общем, страху натерпелись –
на полжизни хватит им…
Но об этом мы в другой раз
как-нибудь поговорим.
Я хочу спросить учёных,
что от скудости ума
весь свой век свою зарплату
проедают задарма:
«Ну и сколько ещё можно
раз, в конце концов,