– Позвольте представиться. Петер Куолема, консультант.
И опять чуть поклонился, голова вниз, а глаза вверх, прямо мне в лицо упираются, прямо пожирают меня.
– А-а-амалия, – тяну от растерянности, – Ве-е-еттер.
Он улыбнулся широко:
– Ветер? Какая интересная фамилия.
И вдруг пропел:
– Вей, ветер, вей. Пой песню, пой. Вы похожи на песню.
Мне с ним рядом было некомфортно. Вот как объяснить? Он красивый. Не симпатичный, а именно красивый. Широкоформатная красота. Высокий, плечи… Сытая грация в движениях. Лицо очень правильное, загорелое. Голубые глаза, челка пшеничная. Ни одного изъяна. Будто все на заказ сделали, четко следуя идеалу. Улыбка открытая, ямочки на щеках. Но в то же время хищная. Вот если бы тигр лично вам улыбнулся, вы бы поняли. Тут на мое счастье из дверей неподалеку вынырнули Юра и его товарищ. Я пискнула: «Извините», – и к своим. Подальше от этого улыбчивого зверя.
Но все оставшееся время я чувствовала его, взгляд его чувствовала. Не вижу, но знаю, этот Петер где-то рядом. За колонной? За спинами? И опять сравнение с хищником – прячется в зарослях, посверкивает оттуда глазом. Затаился. Ждет. Не подставляй спину – бросится. Вроде бы чушь, а вертится в голове, не прогнать.
Последняя наша ночь… Ой, ну что говорить… Утром я в окошко прыг. Не в вечернем платье, само собой, в брюки и свитерок переоделась. А платье – вот оно в сумке, и клатч, и туфли. Да свиданья, Юрочка. Звони, пиши, я буду ждать и надеяться.
Только я из-за угла на улицу, машина тормозит прямо передо мной. Белый мерседес. А за рулем, кто бы вы думали? Натурально, Петер Куолема. Дверцу открывает:
– Доброе утро, Амалия. Садитесь, подвезу.
Я давай отнекиваться. Он смеется:
– Да вы никак боитесь меня? Я не кусаюсь.
Стыдно стало, что я в самом деле, как пионерка. Я и села. Он мне термос протягивает:
– Выпейте, это кофе с капелькой коньяка. Взбодрит вас.
Кофе упоительный – вкусный, сладкий – с ноткой алкоголя. Я налила себе полную термосную крышку. Выпила. И провалилась в черноту.
Петрик
Чернота была тугой и неотвязной, никак из нее не выпутаться, сковала меня по рукам и ногам, не шевельнуться. Потом она стала сереть, отмякать, разряжаться. Осталось только слабость во всем теле – не раскрыть глаз, не поднять головы. Я осознала, что лежу в чем-то теплом и уютном, скорее всего в постели. Значит, я дома. Разлепила глаза и сразу поняла, ничего подобного, это не мой дом, не моя комната. Слишком высокие окна, слишком красивые складчатые шторы, слишком большая, прямо театральная люстра над головой. Тогда где я? Потрясла головой, ничего не помню.
В комнате полумрак. Я вылезла из одеяльного гнезда. Надо же, на мне пижама, судя по блеску и гладкости, шелковая. Раздернула шторы, в окно шарахнуло солнцем. Середина дня на дворе, а я дрыхну. Хотелось бы еще знать, где. Под окнами клумба, кусты, дорожка, дальше деревья,