– Ну, что вы! – воскликнул Кеннеди. – Точно я не узнаю в этом своего друга. Да разве это на него не похоже? Путешествовать по воздуху! Он, изволите ли видеть, теперь вздумал соперничать с орлами! Ну, нет! Такому не бывать! Уж я сумею его образумить! Дай ему только волю, – он в один прекрасный день и на луну, пожалуй, отправится.
В тот же вечер Кеннеди, встревоженный и раздраженный, сел в поезд и на следующий день был в Лондоне.
Через каких-нибудь три четверти часа его кэб остановился у маленького домика на Греческой улице, возле сквера Сохо, где жил доктор Фергюссон. Шотландец взбежал на крыльцо и пятью здоровенными ударами в дверь возвестил о своем прибытии. Фергюссон сам открыл ему.
– Дик! – воскликнул он, впрочем, без особенного удивления.
– Он самый, – заявил Кеннеди.
– Как это ты, дорогой Дик, в Лондоне в разгар зимней охоты?
– Да! Я в Лондоне.
– Для чего же ты приехал?
– Помешать неслыханному безрассудству!
– Безрассудству? – переспросил доктор.
– Верно ли то, что говорится в этой газете? – спросил Кеннеди, протягивая другу номер «Дейли телеграф».
– Ах, вот оно что! Эти газеты, надо сказать, довольно-таки нескромны. Но присядь же, дорогой Дик.
– И не подумаю! Скажи, ты в самом деле затеял это путешествие?
– В самом деле. У меня многое уже готово; и я… – И где же оно? Я разнесу, разобью все вдребезги!! Милый шотландец не на шутку вышел из себя.
– Успокойся, дорогой Дик, – заговорил доктор. – Я тебя понимаю. Ты обижен на меня за то, что я до сих пор не ознакомил тебя с моими проектами…
– И он еще зовет это своими проектами!
– Видишь ли, я был чрезвычайно занят, – продолжал Фергюссон, не обращая внимания на возглас Дика. – У меня уйма дел, но успокойся же: я ведь непременно написал бы тебе, прежде чем уехать…
– Очень мне это важно! – перебил его Кеннеди.
– …по той простой причине, что я намерен взять тебя с собой, – докончил Фергюссон.
Шотландец отпрянул с легкостью, которая могла бы сделать честь серне.
– Послушай, Самуэль, не хочешь ли ты, чтобы нас обоих заперли в Бедлам[7]?
– Именно на тебя я рассчитывал, дорогой мой Дик, и остановился на тебе, отказав очень многим. Кеннеди совершенно остолбенел.
– Если ты послушаешь меня в течение каких-нибудь десяти минут, – спокойно продолжал Фергюссон, – то, поверь, будешь мне благодарен.
– Ты говоришь серьезно?
– Очень серьезно.
– А что, если я откажусь сопровождать тебя?
– Ты не откажешься.
– Но если все же откажусь?
– Тогда я отправлюсь один.
– Ну, сядем, – предложил охотник, – и поговорим спокойно. Раз ты не шутишь, дело стоит того, чтобы его хорошенько обсудить.
– Только