Где никто, о, никто никогда не умрёт,
Ну а я, так и быть, я согласна, умру,
Улечу я листвой на осеннем ветру,
Золотого сиянья у небес не отнять,
Ты веди мя, мой сын, свою бедную мать,
Я покорно молчу, я иду за тобой,
Повторяя кондак пересохшей губой,
Повторяя тропарь кровеносной душой,
Повторяя любовь обожжённой рукой.
ГЛАС ТРЕТИЙ
Глас Небесной Радости: бурный, как море
– Кондак Рождеству Христову «Дева днесь Пресущественнаго раждает»
Дева днесь Пресущественнаго раждает, и земля вертеп Неприступному приносит: ангели с пастырьми славословят, волсви же со звездою путешествуют: нас бо ради родися Oтроча младо, Превечный Бог.
«Поливаема земля вся, насквозь…»
Поливаема земля вся, насквозь,
чернопламенными дождями…
Дева днесь Пресущественнаго раждает.
Выплывает будущее из груди —
ночными гордыми лебедями…
И никто из нас не знает, что будет с нами.
Я давно песнею людей и себя вопросила:
Что ж там будет-то с нами?.. под корень подкосят?..
И в незнании том – великая сила,
И земля вертеп Неприступному приносит.
Крыла облака на весь зенит простирают;
Ангели с пастырьми славословят;
А я то ли праздную, то ль умираю,
То ль у трона Богородицы – секира наизготове.
Сторожу. Уже, ветхая деньми, не рожу младенца!
Выпитою чаркою опрокинута младость.
Лишь разрежу ножом ладонь, и единоверцу —
Кровью – на снегу: ТЫ МОЯ РАДОСТЬ.
Волсви же со звездою путешествуют…
ах, спастись бы!..
А может, спасемся, коли кондак сей затвердим…
Постоим у радужной ели на льду сладкой жизни,
На краю ойкумены, на кромке небесной тверди.
Кому сейчас надобны словеса изветшалы?..
Бабкино-кошкино-запечкино бормотанье…
А ты Звёздную Мать, яко дитенка, закутай в одеяло,
А ты упаси Ея от сожженья, проклятья, закланья.
А ты, нищий, положи-ка Ея, Царицу, рядом —
На сон грядущий… когда огнь с неба,
и рыдать трудно…
Нас бо ради родися Oтроча младо,
Превечный Бог – для нас, чад сиюминутных.
Откинь верблюжий углышек… приклейся устами
К горячей смуглой щеке,
лесным намалёванной богомазом…
И жимолость глаза целуй… что там будет с нами,
Сынок тебе скажет. Нам всем. Однажды и сразу.
И все повалимся пред Ним,
в рубищах, скользких атласах,
Робах, мантиях, голяком – на живые колени-кости!
И рванём на груди рубахи, обнажая дымы и мясо,
Плоть, душу и дух, на пирушке последние гости!
И кто хохочет, кто хнычет, кто блажит заполошно,
Кто от восторга на вихревом ветру торосом стынет, —
Всё равно! И всё досягаемо. И всё невозможно.
И лишь