– Ничего страшного, – Рита улыбнулась. – Знать бы, конечно, что он там такого перед смертью видел. Ты говоришь, рисовал в тетради. Ты смотрела?
Настя нервно рассмеялась.
– Слушай, мне ведь голову даже не пришло. Я посмотрю.
– Отлично. Мне перешлёшь?
– Да… Рит, я перезвоню, – Анастасия быстро положила трубку.
Рита отложила телефон и взяла чашку с всё ещё горячим кофе. Эмоциональная реакция на трагедию, пусть и затрагивавшую её косвенно, как и всегда пришла к ней после рационального восприятия. Возможно, она просто привыкла реагировать таким образом – сначала услышать, вникнуть, осознать, продумать пути решения, а после уже выплеснуть эмоции. Или, по крайней мере, поддаться им. Нет, для неё известие о смерти Сухомлинского не было трагедией. Скорее, она испытывала волнение за свою коллегу, которой теперь придётся пройти все круги ада, объясняя, почему и как умер пациент. И она готова была её поддержать.
И, всё же, второй вопрос прочно засел в её сознании, не смотря на всю сложность ситуации – почему у Сухомлинского случился припадок? И от чего он умер? Насколько Рита помнила, ему констатировали простую шизофрению. И агрессивных припадков не наблюдалось в принципе. Может, ошиблись с постановкой диагноза? Или произошёл переход из одной формы в другую? Необходимо будет поднять документы и ещё раз их изучить. А кто ставил диагноз?
В это мгновение на её WatsApp пришло уведомление о входящем сообщении. Рита открыла его. В сообщении были фото трёх тетрадных листов.
На первом листе был похожий на детский рисунок горного озера и скалы, на которой угадывался вход в пещеру. На втором снимке было изображено женское лицо в стиле «Крика» Мунка, а на третьем жирными буквами на весь лист была сделана надпись: «Яркынай сказала мне и я сделал».
«Это он нарисовал ночью», – значилось в сопровождающем сообщении. – «Может, он это видел».
«Образ малоприятный», – согласилась Рита. – «Он раньше подобного не рисовал?»
«Не знаю. По крайней мере, не видела»
«Кто ставил диагноз?»
«Кисенко Тамара Петровна» – ответ пришёл в сопровождении злобного смайлика.
Рита усмехнулась. Кисенко часто торопилась с выводами и не любила признавать свои ошибки. У Сухомлинского вполне мог оказаться другой тип шизофрении. А, вообще, вопрос в другом: как она у него так резко проявилась? Среди родственников Артемия Андреевича не было шизофреников. Сам он обладал, по словам жены, устойчивой психикой. Был всегда спокоен, уравновешен, рассудителен. И вдруг начал разговаривать с камнями. Предположить, что это была шизофрения шубного типа, предполагавшая резкий сдвиг с внезапным проявлением? Но что тогда стало триггером?
«Не помнишь, после какой экспедиции он к нам поступил?» – написала Рита.
«Кажется, Алтай», – ответ от Анастасии пришёл с небольшим промедлением. – «На какое-то озеро».
«И там