– Мы договорились остаться друзьями…. – прошептала Ася. Её глаза лихорадочно блестели, на щеках выступил румянец, в голове вертелась одна единственная мысль: "Почему я всегда всё порчу?"
Карие глаза, затуманенные страданием, широко распахнулись, он побледнел, опустил руки и прислонился к дереву с другой стороны ствола.
– Да, да, конечно…. Прости…. Я не хотел тебя обидеть.
– О, Дэн.... – его имя никогда ещё не произносили так: в голосе звучала страсть (или ему это показалось?)
Она почувствовала, как он схватил её за руки и развернул к себе лицом. Напряжённые карие глаза не позволяли ей отвести взгляд.
Свет, пробивающийся сквозь ветки деревьев, выделял нежные очертания её профиля; в солнечных лучах искрились золотом пушистые завитки у неё на шее; и меж полуоткрытых губ зубы отливали перламутром; её глаза были ярче, чем лазурное небо над морем.
"Как она прекрасна!"
Его глаза посерьёзнели, он медленно склонился к ней и прикоснулся к её губам своими. Это лёгкое прикосновение длилось всего мгновение.
Его близость больше не пугала её. Она подняла руки и положила на его широкие плечи. Его губы снова коснулись её губ, и на этот раз задержался на них дольше. Он целовал её с удивительной нежностью, его рука обвила её талию.
Потом они долго гуляли по парку.
Она, такая маленькая и лёгкая, шла, словно порхая, по тропинке парка мелкими шагами, которые были вдвое меньше его шагов.
Глава 2
Через день Дэна провожали в армию.
Эти два дня они провели вместе. Влад их больше не беспокоил. Дэн был счастлив. А вот Асю одолевали сомнения: правильно ли то, что она делает? Только недавно ей казалось, что она любит Влада, а сейчас её сердечко учащенно билось для Дэна. Она казалась себе мерзкой и непостоянной.
Её рассудительные глаза, рассматривая себя в зеркале, обнаруживали какое-то новое беспокойство, какого она никогда у себя не замечала.
Никто и никогда не любил её так, как Дэн.
Ася, как и обещала, пришла на его проводы.
Она вошла красивая и спокойная: локоны обрамляли её лицо, волосы, сверкающие искрами всех оттенков янтаря и меди, были собраны в замысловатую причёску; её чёрные брови были очерчены так тонко, точно их провела точная кисть художника; её сапфировые глаза, широко открытые, были прекрасны; чувственные губки дышали негой. Она внесла с собой какое-то благоухание чистоты и прелести, свойственное неземному существу.
Увидев её улыбку, обращенную только к нему одному, он больше никого не замечал: он смотрел лишь на неё с таким возбуждением, что её глаза засветились внутренней радостью. Об одном она могла с уверенностью сказать: её, и только её желал он. Ещё тогда, когда она встретилась с ним в тот холодный вечер, когда она предложила ему на ней жениться, уже тогда она догадывалась, что он относится к ней как-то по-особенному.