Поэтому молодой офицер самым серьезным образом отнесся к своему внешнему виду. Он выбрился начисто, ибо во французской армии по установившейся с незапамятных времен традиции драгунские офицеры не носили усов. Впрочем, это, наверное, было к лучшему. Усы только испортили бы красивое, благородное лицо Анри с изысканно очерченными губами.
Закончив бритье и надев идеально чистую, свежую батистовую рубашку, молодой офицер повязал на шее длинную и широкую черную шелковую ленту, «галстук», как называли этот предмет туалета. Потом с удовольствием просунул руки в рукава вычищенного и еще теплого от утюга свежевыглаженного мундира, который помог ему надеть старый слуга.
Жалованье капитана позволяло нанять слугу, и де Крессэ три года назад пригласил к себе на службу старого отставного драгуна по имени Жак. Этот бывший вояка уже не способен был к строевой службе, но без войны и без лошадей не знал, зачем вообще жить на свете. Он прекрасно мог подшить порванный мундир, отлично готовил, великолепно ухаживал за лошадьми и, конечно, давал молодому офицеру кучу ценных советов. Вот и сейчас, вручая шляпу своему господину, он покачал головой и многозначительно заметил:
– Мой капитан, вы идете к большому начальству, лучше уж наденьте все по парадной форме.
Действительно, высокую двуугольную шляпу во французской армии носили для прогулок и визитов – в общем, вне строя.
Анри, секунду поразмыслив и вспомнив простую истину военных всех времен и народов: «Лучше перекланяться, чем недокланяться», произнес:
– Хорошо, дай каску… с султаном.
Старый слуга принес большую кожаную коробку и отдельно круглый футляр, похожий на тубус. Подобно духовному лицу, творящему священнодействие, Жак медленно открыл коробку и извлек оттуда позолоченную каску с гребнем, украшенным роскошной тисненой бронзой. На гребне красовался огромный конский хвост, а низ каски и ее козырек были отделаны дорогой леопардовой шкурой. Неспешным жестом слуга открыл тубус и извлек на свет Божий длинный, пышный, ярко-зеленый с алым верхом султан из петушиных перьев, прикрученных к гибкому штырю китового уса. Потом вставил султан нижним концом в трубочку, прикрепленную внизу каски справа, повернул рычажок зажима и, зафиксировав султан, подал это настоящее произведение искусства своему начальнику. Он сделал это с таким важным видом, что казалось, будто он был не слугой, а епископом, подающим золотой царственный венец на коронации какого-то монарха.
Де Крессэ надел сверкающую каску, поправил портупею, державшую роскошный парадный палаш с эфесом из позолоченной бронзы, натянул свежие замшевые перчатки с крагами. Поблагодарив слугу кивком головы, он прошел несколько шагов по лестнице и толкнул тяжелую дверь.
Веселые солнечные лучи ударили молодому человеку в лицо, и он с наслаждением вдохнул свежий ветер, пронизанный острыми запахами весны. Вдали, раздавался негромкий перезвон колоколов, а со стороны центральной площади был слышен едва различимый гул толпы. Анри прикрыл ладонью глаза от ослепительного света, пока зрачки не привыкли к яркому солнцу, и уверенно зашагал по улице.
Капитан де Крессэ оказался в Сарагосе лишь недавно, но прекрасно знал дорогу к особняку, занимаемому главнокомандующим. Впрочем, каждая собака в Сарагосе знала, где располагается генерал Сюше, и именно об этом молодой офицер был осведомлен в первую очередь, когда приехал со своей ротой на пополнение Арагонской армии. Конечно, надо было бы повернуть налево, и через три минуты он был бы уже на широкой улице Коссо, а еще минут через пять – у самой резиденции. Но Анри вышел заблаговременно, ему хотелось немного прогуляться, посмотреть на город, который готовился к празднику, да заодно собраться с мыслями перед непонятным и вызывающим у него некоторые опасения визитом к главнокомандующему.
Именно поэтому молодой капитан повернул направо и двинулся в сторону площади Сео. Поравнявшись с мрачным старинным зданием церкви Сан-Сальвадор, он вышел на маленькую улочку и буквально через минуту оказался на широкой площади перед величественным собором Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар.
Хотя для воскресенья и для Испании был еще, можно сказать, ранний час, но на площади перед громадным зданием было многолюдно. Кто-то выходил на улицу из темного проема портала собора, побывав уже на первой утренней молитве, кто-то только что пришел на площадь в ожидании предстоящего зрелища… В любом случае, там и сям виднелись нарядно одетые люди. Мужчины посостоятельней щеголяли в ладно скроенных французских фраках, узких кюлотах, чулках и башмаках с серебряными пряжками. Их жены и дочери были облачены в платья по последней французской моде.
Зато смуглолицее смеющееся простонародье выделялось яркими национальными костюмами. Мужчины были облачены в короткие куртки «чалеко» и «чакеты», талии были обернуты