Молли имеет право. Анна Кэри

дойдя до конца набережной, буквально напротив таможни, Филлис остановилась у большого здания со свеженарисованной вывеской, гласящей, что здесь находится штаб-квартира профсоюза. Я уви дела, что там её встретила какая-то женщина – примерно маминого возраста, то есть того же, что и незнакомка в зелёном пальто: высокая, худощавая, с длинными тёмно-русыми волосами, торчащими из-под огромной соломенной шляпы. Я спросила себя, не та ли это женщина, которую я застала пару недель назад за передачей Филлис свёртка. И тотчас же окончательно в этом убедилась, поскольку она дала Филлис ещё один свёрток: на этот раз я ясно увидела, что в нём были газеты или журналы. Потом они вместе перешли улицу по направлению к таможне. Я, разумеется, последовала за ними, хотя к тому времени была уже порядком напугана и, переходя улицу, ЧУТЬ не попала под автобус.

      Но ещё до того, как выскочить из-под автобуса, я заметила у ограды таможни скопление людей и сперва подумала, что смогу среди них затеряться. Но вскоре осознала, что все эти люди были теми, кого мама с папой называли «работягами», и затеряться среди них четырнадцатилетней девочке в лаковых туфлях и новом пальто будет решительно невозможно. Как, впрочем, и Филлис (хотя готова поспорить, в этой нелепой шляпе она нигде бы не смогла затеряться). Что здесь вообще происходит?

      Подойдя поближе, я наконец увидела, ради чего эти люди здесь собрались: стоявшая на каком-то ящике женщина произносила речь. Она была довольно молодой – наверное, чуть за тридцать, в очень симпатичном пальто и очках. На лацкане пальто виднелась зелёно-бело-оранжевая розетка. Я стала протискиваться сквозь толпу, одновременно стараясь не попасться на глаза Филлис, которая теперь стояла у самого ящика. Некоторые мужчины провожали ме ня недоумёнными взглядами, но никто ничего не говорил, пока один, повернувшись к товарищу, не бросил: «Уже и таких молоденьких в самую свару тащат!» Но прозвучало это не зло или неодобрительно: казалось, он почти восхищён.

      Теперь я слышала, что говорит женщина.

      – Мы, женщины, – такие же разумные и работящие люди, как мужчины. И всё же к нам относятся как к детям. Если мы работаем, то должны платить налоги, но не имеем права решать, как эти налоги расходовать. Нам с детства твердят, что нужно во всём полагаться на мужчин.

      И я вдруг подумала о Гарри, который всегда забирал себе лучшие куски курицы.

      – Но у нас тоже есть потребности, у нас есть собственный голос, – выкрикивала женщина. – Мы здесь не для того, чтобы отнять то, что принадлежит мужчинам. А для того, чтобы потребовать то, что по справедливости должно быть нашим: право высказывать своё мнение. Право голосовать!

      – Чертовски много богатеньких дамочек и так имеют право голоса, – взревел мужчина рядом со мной, – хотя у работяги вроде меня и того нет.

      А ведь мужчины, не владеющие собственностью, тоже не могут голосовать, вспомнила я.

      – Мы, женщины, требуем права голоса на тех же условиях, что и у мужчин, какими бы эти условия ни были, – ответила женщина