за то, что умела беречь
их стать, их открытые лица,
их вольную сельскую речь.
1987, 2016
Цвет на карте
Саксонская весна. Шестнадцатое марта.
Преддверие больших германских перемен.
И года не пройдёт, а северная карта
успеет полинять, как старый гобелен…
Мне вспомнились холмы и замки Будишина[9],
несуетный уклад укромных площадей,
где серенький Трабант, бедняцкая машина,
сподручнее Тойот зажиточных людей.
Промозглая с утра весенняя погодка
ерошила вихры, трепала пиджаки.
И, угольным дымком попыхивая кротко,
глядели на меня, прищурясь, чердаки.
Я в лавку забегал в стремлении простецком
погреться у огня в железном камельке,
вымучивал вопрос на ломаном немецком,
чтоб выслушать ответ на русском языке.
На этих площадях ещё не позабыли
недальнее родство, двоюродную речь
и, может, потому от копоти и пыли
отеческую речь сумели уберечь.
…Когда грядущий век в деляческом азарте
по-новому скроит лоскут материка,
отыщется ли цвет на вылинявшей карте
для этого, душе родного, уголка?
Сентябрь – октябрь 1990
Вещи
В чулане жилья городского,
отвыкшие жить напоказ,
соседствуют шина с подковой,
с электроплитой – керогаз.
Со сбитой по обух литовкой —
обрезки сосновых досок,
с пропахшею клеем спецовкой —
сведённый косою брусок.
Какого уклада в предвестье
судьба вековая свела
кричащие краски предместья
и вещие знаки села?
…На месте фабричной слободки,
месившей столетнюю грязь,
за срок, небывало короткий,
бетонная башня взнеслась.
Покрыла по замыслу зодчих
ее величавая сень
четыре квартала рабочих
и дворики двух деревень.
Охочи до нового быта,
снесли по закутам жильцы
свои примуса и корыта,
свои чугуны и ставцы…
На каждый предмет обихода,
который на что-нибудь гож,
так быстро меняется мода,
что скоро в чулан не войдёшь.
И вот на семейном совете,
вчерашние куклы забыв,
заводят хозяйские дети
все тот же нехитрый мотив.
Что время спровадить на свалку
и ветхую плотничью снасть,
и сбитую косу, и прялку,
с годами отвыкшую прясть.
Устав от ребячьей докуки,
с детьми соглашается мать.
Но вновь опускаются руки,
не зная, с чего им начать.
В скоплении ржавых жестянок,
в тряпье и обрезках досок
то встретится батькин рубанок,
то сестрин мелькнёт туесок.
И старое тёткино