Я быстро оделся, взял пакет с коробкой и покинул пляж. Надо было срочно решить, что делать с оружием. В номере отеля хранить нельзя. Таскать с собой тоже опасно. Не дай Бог остановит полиция – обвинят в терроризме и упекут за решетку. Мелькнула мысль: выбросить в море, но брат явно был уверен, что его «подарочек» мне пригодится.
После недолгих раздумий я решил спрятать пистолет недалеко от отеля. Подходящее место нашлось под кустом в сквере. Чтобы зарыть опасный клад по всем правилам, купил машинное масло и полотенце. Оставалось дождаться вечера. Несколько часов я провел в парке, сидя на скамейке в тени деревьев, но все равно, изнывая от жары. Если мимо проходили полицейские, я сосредоточенно жевал печенье. Хорошо, что за темными стеклами очков они не видели моего фингала, – а то как пить дать устроили бы обыск.
Когда стемнело, я пошел в сквер, обернул пистолет промасленным полотенцем – чтобы не учуяли собаки, упаковал в полиэтиленовый пакет и закопал неглубоко под кустом, присыпав сухими листьями. Сверху положил камень, довольно крупный, чтобы можно было заметить с прогулочной дорожки. Если однажды его не окажется на месте, буду знать, что тайник раскрыт.
Избавившись от опасного груза, я вернулся в отель. Переоделся, взял деньги из сейфа и спустился на террасу. Заказал чай и стал высматривать, не появится ли моя новая знакомая. Что-то мне подсказывало, что наше утреннее знакомство будет иметь продолжение.
Ночь выдалась звездная и романтическая. Я просидел на террасе почти два часа, но Елена так и не появилась. Решив, что интуиция меня подвела, я отправился в казино.
Казино Rhul.
Заняв свободное место за столом с крупными ставками, я отошел к бару выпить рюмку конька.
Порция коньяка перед игрой никогда не повредит. Сразу возникает раскованность, обостряется восприятие… Но всего одна порция. Вторая – через два часа: снять усталость и напряжение.
Где-то читал, что люди – и мужчины, и женщины – выглядят симпатичнее в глазах выпившего в среднем на десять процентов. Но некоторые почти не меняются – будь ты хоть пьян, хоть трезв, потому что они объективно красивы. Как тот француз лет сорока пяти, который сидел рядом со мной за стойкой бара с бокалом красного вина. На шее мудрено завязанный сиреневый платок. На белом льняном костюме – ни морщинки. И лицо как с картины: аристократическое, чуть смуглое от загара, в обрамлении вьющихся черных волос, ниспадающих до плеч. Глаза скрыты за темными очками в дорогой оправе. Длинные холеные пальцы играют монетой. Одним словом – благородный шевалье. Хотел бы я стать таким лет через двадцать! Вот только мой плюшковатый нос испортит все впечатление. Какое уж тут благородство…
Увлеченный своими мыслями, я не заметил, как задел ногой прислоненную к стойке бара трость – черную, увенчанную серебристым набалдашником с изваянием герба. Явно дорогую. Я поднял ее