Такая возможность мне представилась сразу же, и я ее не упустила. Около дверей конторы, переминаясь с ноги на ногу от холода, смолила сигаретку худенькая девчонка, у которой на лбу большими буквами было выведено: «Надоело тут все до чертиков. Хочу трудоустроиться за рубежом». Собственно, было не очень холодно, во всяком случае, не ниже плюс семи-восьми градусов по Цельсию, но дул премерзкий, насквозь пронизывающий ветер, а девчонка была одета не по сезону – в джинсы, ботиночки и короткую, явно ничем не утепленную курточку. Сигаретка у нее торчала во рту, а руки были спрятаны в карманах джинсов. Она все время шмыгала носом и вынимала попеременно то одну, то другую руку только для того, чтобы стряхнуть пепел.
Прямо за ее спиной висела вывеска, уведомлявшая, что интересующая меня контора находится непосредственно за отделанной деревом дверью, но я, не моргнув глазом, спросила, не знает ли девушка, где тут находится фирма под названием «Радуга».
Девчонка, щурясь от едкого дыма, то и дело попадавшего в глаза, с завистью осмотрела мой ультрамодный и теплый прикид, покосилась на дорогую кожаную сумку, бока которой раздулись от танцевального «костюма», – не зная, в чем тут принято ходить на занятия, я напихала в сумку половину отобранного гардероба, – и мотнула головой в сторону вывески, отчего с кончика сигареты слетел накопившийся пепел.
– Ой! – сказала я. – И вправду. А че, там закрыто?
Девчонка вынула сигарету изо рта, шмыгнула носом, стараясь не стучать зубами, пробормотала:
– Открыто.
– А че, там курить нельзя?
Не снимая перчаток, я вынула пачку легких дорогих сигарет, закурила, но пачку обратно в сумку класть не стала. Вообще-то я курить не люблю и никогда этого не делаю, если имею такую возможность, но иногда по долгу службы курить была просто обязана. Причем не всегда могла позволить себе сигареты хорошего класса, так что со Светланой Парамоновой, по крайней мере, в этом отношении мне повезло.
– Можно, – просипела девчонка, стукнула пальцем, таким же красным, как и лак на ногтях, по сигарете и сунула в рот запачканный губной помадой фильтр.
«Разговоришься у меня как миленькая», – подумала я и поинтересовалась:
– А чего ты здесь тогда, из принципа мерзнешь?
Девчонка глянула на меня с недоумением – вот, мол, привязалась, – и неохотно пояснила:
– Да там и так Серж, директор наш, дымит как паровоз. А нам же потом дышать. Тяжело, знаешь, три часа подряд ногами махать, когда вокруг дым коромыслом.
Я сообразила, что она говорит о предстоящих танцзанятиях. Упоминание о трехчасовом «махании ногами» настораживало.
– Так тут и вправду танцам учат? – удивилась я.
– Еще как, – вздохнула девчонка, с сожалением посмотрела на выкуренную до самого фильтра сигарету и бросила ее в лужу. – Этот педик, учитель танцев, мать его, так гоняет… Правда, танцует классно, он раньше в каком-то театре,