Иллюстратор Татьяна Кабанец
© Ирина Барабанова, 2022
© Татьяна Кабанец, иллюстрации, 2022
ISBN 978-5-0056-1036-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ЖИЗНЕЛЮБИВЫЙ
Эдуард боролся. С момента зачатия. Он хотел быть и жить. Родители – не очень. Особенно его мама, когда узнала, что залетела.
Все произошло случайно – как-то ненужно и не вовремя. Она не любила. Власть захватили гормоны. И любопытство. Парень числился студентом на практике, а Валентина подрабатывала вечерами санитаркой в больнице. Девушка тоже училась. На повара-кондитера в техникуме через дорогу. Разумеется, там были одни девчонки.
В 17 лет ей хотелось чего-то красивого, запретного и романтического. А все случилось быстро, скомканно и в грязной кладовке.
Вскоре студент исчез. Вместе с фамилией.
Валентина плакала. Записалась на аборт. Втихаря, по блату. Но в тот день оступилась и потянула лодыжку. Нога опухла, идти она не смогла. Никуда. Даже на работу. Решила, что знак и, видимо, придется брать на себя позор и ломать судьбу.
Когда начался токсикоз, Валя молила Бога, чтобы случился выкидыш. Или ребенок родился мертвым. Да хоть бы и умер в ближайшие дни. Однако мальчик пришел в мир здоровым и красивым.
Молодой матери дали комнату в общежитии, пособие по уходу за ребенком и академотпуск. Помогали соседи, бывшие коллеги из больницы, однокурсницы – все, кроме родной семьи. Потому что ее не было. Валя выросла в детдоме. Поисками родителей никогда не занималась. Возможно, из-за обиды или из-за страха перед неожиданным.
Эдик рос веселым и задорным. Послушно ходил в детский сад. В школе хорошо учился, побеждал на олимпиадах.
Валя в техникум так и не вернулась. Устроилась в кафе мыть посуду. И прижилась. График удобный, всегда сыта и она, и ребенок, работа не ответственная. Со временем им дали квартиру на краю города в панельном доме.
Эдик поступил в институт. Сам, своей головой.
Валя гордилась. Подруге хвасталась. А Эдик все бросил и добровольно ушел в армию. Это был удар.
Но Эдик твердо решил, что жить как прежде он больше не может. Не хочет. И боится себе сознаться в том, что ненавидит мать и бежит от нее.
Да, он «сломал» ей жизнь. Да, он неуклюжий, неопрятный засранец, который делает все неправильно и наперекосяк. За него стыдно. У него не может быть ничего своего, во что не вмешалась бы мать. Даже трусы покупала она и решала, в какой рубашке выходить на улицу. Она выбирала, с кем дружить, как играть и с кем. Подробно объясняла, почему надо обходить стороной девочек и не драться с хулиганами. Эдик не спорил. Не мог. Не смел. Он же не хотел в очередной раз «убить» свою мать? В детстве он искренне винил себя, когда она демонстративно ложилась на диван с полотенцем. Мальчик боялся, что она на самом деле умрет. И тогда его отдадут в детдом или еще куда-нибудь. Что никому он кроме матери не нужен. Потому что вот такой убогий, тупой и никчемный. И лишь она его любит и терпит, жертвует собой и желает ему добра.
Эдик устал от этого «добра». Он хотел свободы. Но уже на второй день в армии понял, что попал в тюрьму. Женские слезы и истерики заменили глухие удары под дых и жесткие приказы. Жизнь заметно усложнилась. Накрыло отчаянье и безысходность.
Там, «на свободе», он презирал женское. Здесь по нему прокатывалось мужское.
Сам он потерял всякие ориентиры и держался только верой в справедливость. Пока не понял, что она противоречива и у каждого – своей масти и цвета.
– Что бабе на праздник, то мужику в убыток, – старик со скрипом устроился на скамейке. – Одна, говорят, любит пломбир, другая офицера.
– Простите, это вы мне?
– Тебе, тебе, сынок. Что хмурый такой? Никак побили малость?
– Не понял.
– Ладно, это дед шутит. Вкусное мороженое-то, а?
– Да-да, спасибо.
– Ну и славно, солдатик, и славно. Наслаждайся жизнью, пока молодой, да лишний раз под пули не лезь. Лучше к девкам. Там теплее. Хотя… Это еще тот народ. Ох, непростой народ.
Эдик хотел уйти, но вытер сладкую руку о сапог и протянул ее деду.
– Эдуард, приятно познакомиться.
– Дед Владимир. Иванович. Давно ты здесь служишь?
– Первый год.
– Сложно?
– Ну, привыкаю.
– Девушка есть у тебя? Письма пишет?
– Мать… Мама пишет…
– Понятно. Увольнительный, значит, сегодня?
– Угу.
– Тогда пошли ко мне в гости чай с пирогами гонять. Бабка моя утром еще спекла. Пошли, пошли, сынок. Отогреешься от казармы. Яблок из сада с собой возьмешь.
Эдик кивнул. Он никогда не был в деревенском доме с настоящей печкой. Запах молока, печеных яблок и свежего теста. Домотканые половики на деревянных