Якобинцы – противники переворота – по приказу первого консула были освобождены, приговоренные к смертной казни роялисты высланы за границу. Был отменен закон о принудительном займе, вызывавший крайнее недовольство обеспеченных слоев общества. А Версальский дворец поступил в распоряжение солдат-инвалидов, как говорилось в постановлении от 28 ноября 1799 года: «Бывшая обитель королей… должна стать спальней солдат, проливавших свою кровь, чтобы низвергнуть монархов».
Смесь популизма и реальных дел – хороший рецепт для правителя. Главное – найти верное соотношение ингредиентов, и Наполеону это удалось. Он сумел объединить Францию и французов под французским флагом, сумел преодолеть узкую партийность под девизом: «Ни красных колпаков, ни красных каблуков!»[5] Да, позднее французы осознали, что двигало Наполеоном не столько желание быть вне партий, сколько над ними – над всеми.
Но это потом. Сейчас же нация в целом была удовлетворена. Инвалид-крестьянин живет в покоях «короля-солнца» – для крестьянской страны, в которой и армия на 90 процентов состояла из крестьян, более популярной меры трудно было придумать. Революционный лозунг «Свобода, равенство, братство!» был официально заменен на «Собственность, свобода, равенство!», который вполне отвечал сущности буржуазной Франции конца XVIII века.
Поддержка верховной властью победившей в революции буржуазии была очевидной; при этом нужно учитывать, что собственниками тогда были и многие крестьяне.
«Буржуазия и в городе и в деревне была довольна новым направлением финансовой политики, – пишет Е. В. Тарле, – была она довольна и целым рядом других финансовых мер: установлением контроля, упорядочением отчетности, суровым преследованием хищничества и беззастенчивого казнокрадства. Казнокрадов было так много, что у историка иногда является искушение выделить их в особую «прослойку» буржуазии.
Тяжелую руку нового властителя некоторые спекулянты и казнокрады почувствовали очень скоро. Он подержал в тюрьме знаменитого в те времена поставщика и хищника Уврара, возбудил преследование против некоторых других, приказал строжайше проверять счета, задержал выплаты, показавшиеся ему малообоснованными. Он несколько раз прибегал к такому приему: сажал финансиста в тюрьму, когда была уверенность в совершенном им мошенничестве, независимо от того, успел или не успел тот ловко замести следы, и держал его, пока тот не соглашался выпустить свою добычу».
Полностью искоренить разворовывание казны, конечно, не удалось. Но меры в финансовой сфере принимались не только популистские, но и действенные. Мартен Мишель Шарль Годэн считался признанным авторитетом