Ата-Мелик Джувейни в своей «Истории завоевателя мира» дал, пожалуй, лучшую характеристику той атмосферы, которая воцарилась в стане хэрэйдов после этого злополучного сватовства: «Сыновья и братья Ван-хана, его придворные и фавориты стали завидовать положению и милости, которыми он (Чингисхан. – A. M.) пользовался, и тогда они накинули сеть коварства на врата счастливого случая и расставили капканы вероломства, чтобы очернить его имя; в тайных беседах они рассказывали о его могуществе и превосходстве и повторяли истории о том, как все сердца склоняются к повиновению и верности ему.
Под видом доброжелателей они постоянно рассказывали об этом, пока Ван-хан также не заподозрил его и не начал сомневаться в том, как ему поступить; и опасение и страх перед его мужеством и отвагой поселились в его сердце» (Джувейни Ата-Мелик. Чингисхан. История завоевателя мира. М.: Издательский дом «Магистр-Пресс», 2004. С. 26).
202
Монгольский ученый Ж. Бор так оценил позицию Ван-хана в готовившемся заговоре против Чингисхана: «Ван-хан трижды отказывался от участия в заговоре, направленном против Тэмужина, но затем все же дал свое согласие. В этом заговоре обращают на себя внимание два момента. Во-первых, это то, что Жамуха для реализации своих замыслов решил вторично использовать мифический тайный сговор Чингисхана и найманов в качестве жупела для Ван-хана и его сына. Поскольку найманы на протяжении нескольких поколений вмешивались во внутренние дела хэрэйдов, вплоть до решения вопроса о престолонаследии, Жамуха справедливо, как потом оказалось, считал, что перспектива союза найманов и Тэмужина не могла не напугать хэрэйдов. Во-вторых, Ван-хан, трижды отвергнув доводы заговорщиков, но затем все же согласившись, высказался при этом достаточно двусмысленно. Хотя Ван-хан вроде бы искренне предостерегал их от нападения на благодетельного сына Тэмужина, защитившего его ханский престол, однако его речи мало согласуются с политикой этого «прожженного» дипломата. Поэтому, ни в коей мере не беря под сомнение личные мысли Ван-хана, но при этом памятуя о том, что «дипломату дарован язык для того, чтобы скрывать свои мысли», позволю себе предложить иную трактовку его действий. Ван-хан, отвергая предложение заговорщиков, тем самым испытывал их волю, желал убедиться в серьезности их намерений; выказывая свое недовольство их замыслами, он намеренно разжигал в них стремление к достижению поставленной ими цели…
Следует отметить, что Ван-хан и сам «заглотил» приманку, брошенную Жамухой, и был крайне напуган перспективой союза найманов и Тэмужина. Это чувство страха «помогло» ему преодолеть свои колебания, и он однозначно решил воевать против Тэмужина» (Бор Ж. Чингисхан – прирожденный дипломат (на монг. яз.). Улан-Батор, 2004. С. 29–31).
203
«Пригласим