Топливо твоих кошмаров. Герман Шендеров

лишь за восемьсот шестьдесят рублей в месяц вы получите доступ более чем к семидесяти каналам и подключение к телефонной линии. Стационарный телефон вы от нас получите в подарок, – презентовал я, самозабвенно листая рекламный альбом с дебильно-счастливыми лицами на фотографиях. Бабка с интересом слушала, попутно, похоже, думая о чем-то своем. Ну ничего, старая, и на старуху бывает рекламный агент, – Вы, например, Малахова любите? А вдруг пропустите передачу? А мы предлагаем прибор, который будет для вас записывать любимые программы – смотрите потом в любой момент. Или вот, за чаем сходить захочется, – я для убедительности приподнял треснутую кружку в цветочек со сколом по краю, – Поставите на паузу, вернетесь и будете смотреть ровно с того же момента. Или, например, родственники к вам как часто приезжают? Раз-два в месяц? А так сможете с ними созваниваться хоть каждый день, хоть ночи напролет разговаривайте!

      – С кем же мне разговаривать-то, милок? Я всю родню-то схоронила. А вот про телевизор мне поподробнее расскажи. Как это оно так работает? Неужто и прямой эфир ради меня, старой, отложат? – мечтательно протянула бабка и устремила взгляд куда-то вверх – то ли на трещину в потолке, то ли на пыльную люстру с битыми плафонами.

      – Разумеется. Что угодно можете и записать, и остановить. Давайте я сейчас договор сразу начну на подключение заполнять, – я хищно защелкал шариковой ручкой, – А можно свет включить, а то темновато у вас?

      – Ой, а чего тут рассматривать-то? Я уж его почитай и не включаю, – ворчливо бормотала бабка, будто подтекая к выключателю на стене.

      Непривычно ярко разгорелись лампочки, почти не прикрытые плафонами, и свет высвободил всю грязь и неприглядность нищенской квартирки. Но я не смог проронить ни слова при виде того, как рыжие пятна на стенах сдвинулись с места, разбежались по углам, плинтусам, один даже заполз на меня, и я, передергиваясь от отвращения, вскочил, стряхивая с себя жирного коричневого таракана. Наглый усач упал на спину, приземлившись на липкий паркет, немного побарахтался, перевернулся и ловко шмыгнул бабке под юбку.

      – Так чего писать-то надо? – старуха, казалось, не замечала того, как вся комната дышала и шевелилась неплотным ковром хитиновых тел, усиков и тонких лапок. Ее глаза при свете оказались совсем крошечными, черными, словно маленькие пуговицы, спрятанные глубоко в глазницах. Не помня себя, я на пробу провел ладонью перед лицом бабки. Та не пошевелилась, словно была абсолютно слепа, вместо этого что-то зашебуршало под бабкиной косынкой, словно какие-то длинные тонкие лапки или… усики? Я чувствовал, как голова идет кругом.

      Сгребая в кучу рекламные материалы, я начал бормотать нечто вроде «Наши монтеры вам позвонят, мне нужно обойти остальные квартиры, спасибо за чай» – что-то совершенно бессмысленное и несуразное, лишь бы не дать ей вставить слово, лишь бы она не выбила меня из колеи, не вынудила задержаться еще хоть на секунду в этом зараженном вредителями жилище. Наступая на маленькие хрустящие тела, я выбрался