– Сколько таких поездок выходит за неделю? – спросил я.
– Все зависит от времени года. Да вы и сами знаете. После продажи годовичков – три, во Францию – даже четыре. Иногда две. Иногда вообще никаких поездок.
– Ну что, берете меня? – спросил я.
Его губы искривились – потом я понял, что это называется иронической усмешкой.
– Можете попробовать, – сказал он. – Если вам, конечно, понравится.
Глава 2
Работа состоит из того, что ты в нее вкладываешь. Три недели спустя, после Рождества, я летел в Буэнос-Айрес с двенадцатью годовичками: четыре от «Старой Англии» и восемь от других фирм. Все они собрались в пять часов холодным утром в аэропорту Гатвик. Серл организовал их доставку и заказал документы в транспортной компании. Когда их выгрузили из специальных автофургонов, они перешли под мое начало. Я проследил, чтобы их погрузили в самолет, оформили документы на таможне, и полетел. Со мной летели также двое конюхов, которым очень не понравилось, что место Питерса получил я. Каждый из них очень надеялся на повышение, и с точки зрения человеческих отношений эта командировка оказалась полным провалом. В остальном все прошло без осложнений. Мы прилетели в Аргентину с четырехчасовым опозданием, и машины новых хозяев уже ждали свой груз. Я опять выполнил все таможенные процедуры и проследил, чтобы каждый из пяти новых владельцев получил то, что заказывал, и все необходимые сертификаты в придачу. На следующий день в самолет загрузили пушной товар, и в пятницу я снова был в Гатвике.
В субботу я один раз упал с лошади и один раз выиграл скачку в Сандауне. Воскресенье я провел как обычно, а в понедельник вылетел в Германию с цирковыми пони. Через две недели я валился с ног от усталости, но через месяц привык. Я приспособился к долгим перелетам, к нерегулярному питанию, к бесконечным чашкам кофе, ко сну в сидячем положении на брикетах сена на высоте десять тысяч футов. Оба конюха, Тимми и Конкер, немного побушевав, взяли себя в руки, и мы в конце концов составили неплохую, немногословную, дельную команду.
Моя семья, разумеется, пришла в ужас от моей новой работы и делала все, чтобы заставить меня отказаться от нее. Моя сестра взяла назад вполне заслуженные упреки, мой отец был убежден, что титул графа попадет кузену, ведь аэропланы – такие противоестественные опасные устройства, а моя мать была в истерике от того, что подумают знакомые.
– Это же работа поденщика, – причитала она.
– Не место красит человека, а человек место, – отвечал я.
– Но что скажут Филлихои?
– А не все ли мне равно?
– Эта работа не для тебя, – говорила мать, заламывая руки.
– Она меня вполне устраивает. Стало быть, эта работа для меня.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду совсем другое.
– Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, мама, и я с тобой не могу согласиться. Человек должен делать то, что ему нравится. Это главное. И совершенно не важно, как на это смотрят окружающие.
– Очень