В тот же миг, абсолютно умиротворенный Зафар поджег сигару, а после безмолвно протянул остальные Якову. Не успев сообразить, парень взял папироску и неуклюже зажал между зуб. Прежде, как и к алкоголю, тот не имел табачных пристрастий, однако посчитал, что курение приобщит его коллективу. Каким образом, вероятно, вы сами понимаете. Каждый знал, как душевно мужчины любят говорить на перекурах, как часто делятся важной информацией вне рабочего пространства. И даже не смышленый в подобных вопросах Яша, ловко сообразил. Только легкие его были не готовы принять горькую отраву.
Зафар настолько сильно был увлечен своим загадочным листочком, что не заметил тяжелый кашель, последовавший за первой тяжкой курящего. Второму казалось все вверх тормашками – будто его нелепое поведение замечает не только приятель, но и каждый человек в квартале. Подобная эгоцентричность ни раз ставила перед юношей множество преград. Переминаясь с ноги на ногу, юный поэт все же набрался сил разрушить тайны своей работы и начал громко, выражая эмоции, расставляя паузы, читать:
Теряя день заднем, теряюсь и в ночи,
И пропуская день за днем, любуюсь прочим.
На что-же нам злостачные цари?
И кто же даст власть нам, рабочим?
Кто пухнет с голоду, кто умирает,
Но будет день, и будет час,
Несправедливость с ног сшибает,
А революционный дух все так же не угас.
Рифма совершенно не походила на то, что прежде приходилось читать Яше, но его вдохновило услышанное. Зафар излагал вкладывая душу, каждое его выражение звучало как крик о помощи, заставляя сердце стучать быстрее. Поразительно, но даже человек далекий от подобных вещей захотел одарить читающего аплодисментами. Ничего особенного не произошло, но парни чувствовали себя несколько приобщено к народным настроениям после прочтения. Однако, такие вещи нельзя громко говорить – увезут в дальние края. Оба знали, сейчас почтенные не находятся в людных местах, но оглядывались в страхе по сторонам. Пусто. Чувство преследования не отпускало. Они ощущали себя особенно двояко: скованно-патриотично, еже протестовать только внутри. Надо полагать, Яков не понимал сути стихотворения, но, как бы то ни было, ему казалось, что он так же причастен к всеобщему несчастью. Не на духовном плане. Нет. Кровью и слезами истязаемых годами народов, к коим тот был так или иначе причастен. От причин всех неурядиц с властью, как и от «революционного духа» был далек.
Изнемогающий в ожидании лестных комплиментов Зафар, наблюдал за реакцией. Ему было приятно такое внимание. Хотя Яша был достаточно скуп на высказывание мнений, собеседник видел вовлеченность и блеск глаз. От чего тот посчитал нового приятеля за приверженца строящейся системы – неизвестно. Быть может от простецкого вида, приправленного