Ирка достала из бардачка перчатки из тончайшей кожи, натянула их, достала какую-то коробочку, перерыла в ней всю мелочь, бумажки, жвачку, и извлекла золотой увесистый перстень, натянула его поверх перчатки, и выжидающе взглянула на Ольгу.
Ольга вперилась глазами в украшение. Это была гигантская золотая жаба, инкрустированная бриллиантами и изумрудами. У нее аж дыхание перехватило. Ирка осталась довольна произведенным эффектом. Она ехала, гордо подняв голову, перстень сверкал и переливался в движении, когда Иркина рука поворачивала руль. Она добавила:
– Вот так, когда едешь в норковом манто, на дорогой тачке, с таким кольцом, менты вообще не останавливают, просто боятся.
– Наверное, он очень дорогой? Тебе его муж подарил? – с завистью спросила Ольга.
– Он до фига стоит, шесть тысяч евро, – ответила Ирка, – только от мужа таких подарков не дождешься. Это Фабрис мне его подарил.
– Какой Фабрис?
– Мой друг из Парижа.
– Ты же говорила, что его Эрик зовут?
– Это другой.
– Сколько их у тебя?
– Ну еще Луис, и Джером. Правда Джером – американец. Но живет в Париже, он – владелец салона очков. Так что у меня всегда есть солнечные очки новых моделей от крутых дизайнеров.
– Каких дизайнеров?
– Например, «Шанель», «Диор» и т. д.
– А Луис – это кто?
– А это программист, компьютерами занимается.
– И ты со всеми ними встречаешься? – Ольга была ошарашена.
– А что тут такого? – невинно ответила Ирка.
– А как же муж?
– Муж это муж. А я живу, как хочу, – поставила точку Ирка, оградив себя от дальнейших расспросов, – но сниму-ка я это и спрячу обратно, а то Серега ничего об этом не знает, – сказала Ирка, убирая перстень обратно в коробочку с хламом.
Ольга понимала, что не имеет права никого осуждать, что люди вольны жить, как они считают нужным. Она сама не ангел. Тем более, что все, что она сегодня услышала от Ирки, скорее вызывало восхищение и зависть, чем осуждение. Ирка сыграла роль искры, которая зажгла в Ольге тлеющее недовольство своей судьбой.
Глава 2
У Ольги уже несколько лет длился период, характеризующийся отсутствием собственного мнения. Она не занимала никакую сколько-нибудь определенную позицию, под всех подстраивалась, со всеми соглашалась, ни с кем не спорила, ни о чем не судила. Это проявлялось даже в том, что она не могла бы даже сказать, что ей определенно нравится, будь то еда, фильм, музыка или мужчина. Что приходило ей, то и брала. Кто бы ни был, тот сойдет. Попросту говоря, у нее отсутствовал вкус жизни, а то и вовсе жить она не умела.
Когда человек в таком состоянии, его так легко увлечь в свои дела, так как своих дел у него нет. Привить ему свои чувства, свои привычки. Он легко соглашается с мнением любого, от кого бы оно ни исходило. Так, например, можно в курящей компании курить вместе со всеми, и получать от этого удовольствие, а в другой, некурящей, сокрушаться, как это вредно,