– Ты прости, просто у меня много проблем на работе. А подруга моя на тебя похожа, – говорит. Говорит и смеется. Потом вдруг задумается и молчит. – Так странно – как отражение…
– Все-таки ты слишком уж про себя. Думаешь, если наружность – то все бабы на тебя должны бросаться?!
– Да что там бабы, красивые девочки наперебой лезут! Только им и за деньги не отломится. А вот таких, как ты…
– Что, пожалеть надо?! Как же, подохнем без вашей жалости!
– Перестань, – помолчал. – Некрасиво. Я думал, ты взрослее.
Нашу перепалку прервал звонок. Резко, повторно позвонили. Открывать было невмоготу. Забилась в угол, слезы там, колотит всю. Вот, мстит теперь за то, что не обломилось.
Кто бы это мог быть? Родители? Ага, без колес приехали! Пират? Только он знает мой адрес.
Опять звонок. Рьяный и настойчивый. Андрей идет открывать дверь. Это действительно Пират. Сцена немая.
Обоюдоострая. Тем не менее знакомлю их друг с другом.
Пират теперь выбрит, с цветами и шампанским, в «у-кустюм-чике». Я в слезах.
Надо быстро что-то врать, а вранье застыло в горле.
Просто предлагаю пройти за стол. Столом у меня служит коробка из-под электроплиты, стулья складные. Один из них Пират сломал в первый же вечер, изображая буденовца на коне. Замечаю, что он с папкой в руках.
– Это я, как обещал (обещал?), принес рукопись читать. – О боже, из моего сознания давно выветрилось, что он хотел читать мне свою рукопись – роман о жизни с женой-актрисой.
– Я в первый раз с Ваней заезжал, – сына хотел показать!
Чем-то мягким и теплым повеяло – знают мужчины, что предъявить в виде козыря.
– Слушай, Андрею надо уезжать. Ты на машине?
– Какой вопрос!
Пока он заводил «жигуля», Андрей полувопросительно или даже полуутвердительно заметил:
– Ты будешь с ним спать.
– Это ты по мне или по нему прочитал?
– По обоим, – замолчал, стряхнул пепел. – Но он мне понравился.
Милый, славный, глупый циник. Где ты теперь?! Только был бы жив.
Тогда так не хотелось, чтобы он уезжал. В машине пили Пиратово шампанское из горла, остаток он вылил на нас на перроне.
Андрей рысью впрыгнул в поезд, унося на себе несостоявшиеся мои поцелуи.
В городе есть много улиц, но особенно запомнились две – Труда и Свободы. Они пересекаются в самом центре города. В точке пересечения по русской традиции – глубокая лужа. Почему-то Свобода и Труд никогда не идут параллельно – непременно пересекаются.
Пират проявил чуткость и понимание. Усадил меня напротив, налил водки и начал читать рукопись. Запинался, разглядывал помарки и неразборчивые вставки, оговаривался, стеснялся. Бросал листы, останавливался, снова начинал читать. Курил. Потом вдруг разошелся, и к ночи мы читку закончили. Водка и предшествующие полуголодные дни сделали свое дело – я и половины не поняла, вся история виделась мне через призму собственных ощущений. Поражал в его прозе не только