– Нет, лиловый – это гиацинт, а нарцисс – жёлтый.
– Лидия любит лиловый. Цина тоже.
Мнение Цины, одной из подружек Лидии в детском саду, всегда приводилось как неоспоримое. Ладно, подумала Бетти, лиловый так лиловый.
Сверху послышалось знакомое многоголосие. Бетти отклонилась назад посмотреть – да, прямо над ними пролетал клин канадских гусей. Может, они летят откуда-то с юга. А может, это те гуси, которые круглый год живут в Массачусетсе, – когда в одном месте еда заканчивается, они перелетают в другое. Бетти всегда так радовалась их глубоким, как гудки, крикам. И Пёс тоже. Они вдвоём мчали через двор, стараясь не отставать от больших птиц, которые неслись в вышине вместе с ветром, а после, когда птиц было уже не видно, Бетти изображала их крики: «ахау-у-у… хау-у-у…», а Пёс лизал ей лицо…
– Голди положила Фрэнка в коробку, – сказала Лидия.
Бетти вернулась в настоящее.
– М-м?
– Голди положила Фрэнка в коробку.
Голди – хозяйка детского сада, куда ходит Лидия, с ней понятно. Но кто такой Фрэнк и зачем Голди положила его в коробку? Странно.
Бетти давно усвоила, что задавать Лидии прямые вопросы – дело неблагодарное, ответа всё равно не добьёшься. Лучше идти в обход, тогда есть шанс к чему-то прийти.
– Какая была коробка? – спросила она.
Лидия хорошо подумала.
– Голубая.
– Ему понравилось в ней лежать?
Это оказался неправильный вопрос. Нижняя губа Лидии задрожала, и Бетти – уже не в первый раз – подумала, что лучше бы Лидия совсем не разговаривала, помолчала бы лет до пяти-шести, пока не научится говорить осмысленно. Ну вот, теперь она плачет.
– Прости, – беспомощно сказала Бетти. – Я не знаю, кто такой Фрэнк.
– Он умер, а Голди положила его в коробку, а Лидии не дали его поцеловать.
Во всяком случае есть надежда, что Фрэнк – это не кто-то из детсадовских детей. Бетти стала припоминать клички всех животных из детского сада: мадагаскарский шипящий таракан Леон, и хомяк Сардель, и – ох, ну вот же!.. – морская свинка Фрэнсис, он же Фрэнк. Да, всё правильно, Лидия говорила, что она очень любит Фрэнка. Особенно по сравнению с Леоном.
– Я понимаю, как тебе сейчас грустно, но всё равно морских свинок не надо целовать, даже когда они живые. – Бетти усадила рыдающую Лидию к себе на колени. – Лучше давай я тебе спою.
Никто из Пендервиков, кроме Бетти, пением не увлекался. Не то чтобы остальные Пендервики не желали петь – как раз желали; только они не очень хорошо попадали в ноты, и из-за этого их пение, – как сказал однажды мистер Пендервик, после того как они хором пели кому-то поздравительную песенку на день рождения, – напоминало блеяние унылых овец.
Зато Бетти не только попадала в ноты, её пение вообще не походило на блеяние овцы, даже неунылой, – поэтому Бетти часто пела Лидии. И им обеим это нравилось. Сегодня она начала с одной из самых любимых Лидииных песен, «Качаться на звезде»[3] – там много лунного света и смешной ушастый