Известия о том, что произошло после задержания студентов, пришли только через два дня в понедельник, в первый день нового учебного года. После первой пары на Палубе, так было принято называть фойе главного корпуса, где обычно собирались пообщаться студенты, вездесущий Федька давал пресс-конференцию.
– Как только деревенских повязали, мы с Черным решили вызвать подмогу из города. Добрались попутками до моего дома. Поднял батю, он послал наряд. Те, правда, не разобравшись, задержали только студентов, а колхозников оставили, но к вечеру привезли в город и их, затем всех отпустили под подписку о невыезде. Будет следствие, суд. Замять дело не удалось, как батя ни старался. Это нападение на правоохранительные органы, но, возможно, что-то удастся сделать.
– А Барин где? ― пробилась через окружавшую Федьку толпу Катя.
– Что этому Барину будет с таким папашей? Его к самому дому на милицейской машине подвезли, получив приказ по рации. Вчера ему звонил, матушка сказала, что он уехал.
– Куда уехал? Он не собирался, ― удивилась Катя.
– Уехал, чтобы не доставали, что тут непонятного, ― ответил Федька, ― забудь.
Катя не плакала, когда забирали ребят, не плакала дома, переживая за судьбу друга, а вот это «забудь», сказанное то ли по поводу того, что забудь о неприятностях или забудь здесь в городе о том, что было там, на другой планете, вышибло из неё слезы и, скрывая их, она бросилась прочь. Забившись на пятый чердачный этаж учебного корпуса, возле железной лестницы и кучи ломаных парт дала, наконец, волю слезам.
Барин появился в университете месяца через полтора. Катя увидела его голову, возвышающуюся над толпой, из другого конца коридора, и душа опять заныла, а ноги налились тяжестью. Он заметил её, практически уже столкнувшись, нос к носу, и, как ни в чем не бывало, сказал:
– Привет, Рыжик, как твои дела?
– Нормально, а, твои? ― ответила Катя, почувствовав, что волнение не дает ей говорить.
– Классно отдохнул в Крыму с предками. Бархатный сезон. Море как парное молоко, ну ты знаешь, там так всегда в это время, ― ответил он, а потом добавил, ― Извини, тороплюсь, пара начинается, надо наверстывать упущенное.
«Вот теперь, действительно, всё, ― с отчаянием подумала Катя, ― надо выбросить его из головы. Было и прошло». Легко сказать, да трудно сделать. Все оставшиеся университетские годы она не могла успокоить свою душу, которая тут же сжималась, стоило Барину показаться на горизонте. Катя влюблялась, целовалась с другими, но душа молчала и не подпускала к себе ни одного из тех, кто крутился рядом. Катя убеждала себя, что они не пара с Игорем, и не только в силу того, что он «мажор», бережно оберегаемый родителями, а она девочка с рабочей окраины, а потому, что она отличница, знающая, куда и зачем идет, а он жалкий троечник, пошедший на поводу у предков. И всё же ничего поделать с собою не могла. С душевным волнением она встречала известия о новой пассии Барина, у которого появилось в последнее время множество поклонниц. С душевной