Брэнног видела каменные стены, украшенные богатыми гобеленами, постель под пологом из темно-синего бархата.
Наслаждается жизнью, подумала она. Живет в комфорте и богатстве, что и неудивительно. Это на него похоже – пользоваться данными ему свыше способностями ради своей выгоды и удовольствия, ради смерти. Ради чего угодно – лишь бы себе на пользу.
В помещение вошла женщина. На ней было богатое одеяние. Волосы – черные, как ночь. По остекленелому выражению глаз Брэнног догадалась, что незнакомку заколдовали.
И все же… какая-то энергия в ней еще жива, вдруг почувствовала Брэнног. И эта энергия бьется, чтобы разорвать оковы.
Кэвон безмолвно махнул рукой в сторону ложа. Женщина прошла к постели, разделась, чуть постояла, и ее белая кожа сияла при свете факелов, как сияет луна отраженным светом.
В этих остекленелых глазах Брэнног прочла историю борьбы, ожесточенной схватки за освобождение. За выход на свободу.
На мгновение Эймон потерял концентрацию. Он еще никогда не видел взрослой женщины абсолютно раздетой, да еще с такой пышной грудью. Как и сестры, он ощущал эту загнанную в клетку силу – она билась, будто белая птица в черном ящике. Но эта голая кожа, эти мягкие, роскошные груди, этот завораживающий треугольник волос под животом…
Интересно, какие там волосы, если потрогать, – как на голове? Ему захотелось проверить, прямо сейчас, чтобы знать наверняка.
Кэвон повел головой, как принюхивающийся волк. Он поднялся так резко, что опрокинул серебряный кубок, и вино, красное, как кровь, пролилось.
Брэнног больно выкрутила Эймону пальцы. Тот вскрикнул, зарделся, но снова сосредоточился.
И все же на какой-то миг, ужасный миг, глаза Кэвона как будто встретились с его глазами.
Потом он подошел к женщине. Схватил ее за плечо. Лицо пленницы исказилось от боли, но она не издала ни звука.
Не могла издать.
Он ударил ее и повалил спиной на кровать. В уголке ее рта показалась кровь, но она продолжала смотреть в пустоту.
В одно мгновение он оказался раздет. Кэвон излучал сияние, но это был не свет. Это была тьма. Эймон чувствовал, что он подобен льду – холодный, острый и ужасный. Кэвон, как копье, вонзился в тело женщины, у которой из глаз лились слезы, а из губы шла кровь.
Внутри Эймона что-то взорвалось от негодования – от дикой, неимоверной ярости при виде такого обращения с женщиной. Он был готов ринуться ей на помощь сквозь дым и пламя, но Брэнног удержала его за руку и опять больно сжала пальцы.
И пока Кэвон против воли пытался овладеть девушкой – Эймон проник в мысли Кэвона. Это были мысли о Сорке, безумная жажда обладания, так и не нашедшая удовлетворения. А еще это были мысли о… Брэнног. О том, как он сделает это с Брэнног – и не только это, а больше и хуже. О том, какую боль он причинит ей, прежде чем забрать ее силу. И как он заберет у нее эту силу, а потом жизнь.
Брэнног быстро погасила огонь, одним