Надо признать, что россиянин, хоть и не был расспрашиваем, но вниманием обделён не был. А поскольку он проявлял искренний интерес к обыденной жизни новых знакомых, то поляки охотно отвечали на его вопросы. Когда рассказ коснулся прошедшего зимнего отпуска, оказалось, что семья пани Ани проводила его на известном польском горном курорте. Вообще, горные лыжи уже тогда – в начале девяностых – становились в Польше довольно популярным видом активного семейного отдыха.
Хозяин принёс альбом с цветными фотографиями и начал показывать живописные кадры зимнего отдыха. И тут россиянину предоставился случай убедиться, насколько раскрепощёнными могут оказаться шутки европейцев. Впрочем, возможно, в России Андрею не доводилось быть в соответствующих кругах интеллигенции, где такого типа шутки также могли быть нормой. Глава семьи, рассказывая об отпуске и продолжая увлечённо комментировать фотографии, вдруг сказал нечто, что неискушённого россиянина заставило несколько смутиться. А сказал Мирослав следующее: «Аня по этим буграм на лыжах особо скакать не может, а то у неё спиралька выпадет…». Сказал и непринуждённо рассмеялся, поддерживаемый смехом соседей.
Этот фрагмент фразы мужа заставил пани Аню, надув губки в притворной обиде, легонько стукнуть кулачком по его плечу и, украдкой взглянув на Андрея, протянуть: «Ах ты свинья!..» Впрочем, сказано это было так беззлобно, что было видно, что произносила это она скорее для соблюдения видимости приличий и что такого типа шутки мужа не были чем-то из ряда вон выходящим. Россиянин же про себя несколько удивился, но, вспомнив поговорку о чужом монастыре и своём уставе, тоже покорно улыбнулся, чтобы не выделяться и чтобы не смущать пани Аню.
Обед близился к завершению, уже подали кофе и десерт, когда, наконец, разговор перешёл в деловую плоскость, и слово Россия всё-таки прозвучало. Оказалось, что присутствующие соседи пани Ани занимались шитьём верхней одежды – имели небольшую фирму. Вопрос был поставлен очень простой: может ли Андрей найти в России заинтересованных покупателей на производимые ими зимние куртки. Тут же откуда-то внезапно были принесены образцы. Неплохие, на непрофессиональный взгляд россиянина, образцы. Ткань – модная по тем временам «микрофибра». Андрей из вежливости внимательно порассматривал принесённые куртки, пощупал ткань, поймал себя на мысли, что едва сдерживается, чтобы не «поцокать одобрительно языком», как это принято было описывать в книгах при рассказах о восточных базарах, но, внутренне посмеявшись над собою, всё-таки цокать языком не стал.
На сим апофеозном аккорде закончился званый обед, который, естественно, оказался первым