Бездельники. Антон Соя

подключаешься к переговорам.

      – Не. Нам панк нужен.

      – Борь, – кричит мама из кухни, – чего ты ребят в коридоре держишь? Пусть в комнату к тебе пройдут.

      – Да они уже уходят, мам, – Боб импульсивно хлопает себя ладонью по лбу. – А! Чуть не забыл. Повезло вам. «Мэднесс» есть. Очень модный коллектив. Охуенно развесёлый. Дудки-хуюдки!

      Рецептор мрачно гундит:

      – Но это же не панк.

      Боб скептически смотрит на него, щуря красные глаза.

      – Ага. Много ты понимаешь. Настоящий ска-панк! Отдам за двадцатку.

      – А может, мы у тебя послушаем? У нас и пиво есть, – предлагает милашка Ник и поднимает ополовиненный по дороге бидон.

      Лицо Боба меняется: складки разглаживаются, глаза загораются.

      – Пивко! Холодненькое! Суки, чего ж вы молчали-то? Давай сюда!

      Меломан жадно присасывается к бидону. Вы терпеливо ждёте, пока он насосётся. Но вот заметно опустевший бидон возвращается к Рецептору. А Боб так и стоит с закрытыми глазами и блаженной улыбкой.

      – Боб, блядь, мы всё ещё здесь! – вежливо напоминает Ник. – Пойдём заценим твой…

      – Нет, ребзя. У меня никак, – просыпается Боб. – Мать и так злая со вчерашнего. Приносите двадцатку, я вам ещё сломанных Крэмпсов до кучи докину.

      Глава 5

      Для «каждого человека» ничего не жалко

      Три старушки на скамейке у парадной Рецептора уже двадцать минут осуждающе смотрят на вас блёклыми глазами из-под тяжёлых очков. Мечут молнии. Поминают Сталина всуе. Энергично качают головами в платках. Как они у них не отваливаются от столь усердного качания – загадка. Сталина на вас нет. И даже казавшегося вечным Брежнева нет. И Андропова, при котором закручивали гайки, уже тоже нет. Есть какой-то новый невнятный дедушка Черненко. Но он, похоже, даже бабушек на скамейке не может ни на что вдохновить.