– Простите, товарищ генерал, – сказал он, – я что-то не пойму: вы что, хотите, чтобы я туда вернулся?
– А что ты предлагаешь? – в свою очередь удивился Федор Филиппович. – Взять их сейчас? Так вроде не за что. Изучать подробный план Эрмитажа и посещать выставки законом не возбраняется.
Глеб поскучнел.
– То есть вы хотите взять их с поличным прямо в музее? Оно, конечно, неплохо, только рискованно… А вдруг они что-нибудь испортят или, не дай бог, украдут?
Федор Филиппович поморщился.
– Что-то ты, Глеб Петрович, в последнее время стал много говорить, – заметил он. – И в основном не по делу. Прямо артист разговорного жанра какой-то… Перестань паясничать. Ты прекрасно понимаешь, что эта кучка придурков мне ни к чему. Если бы речь шла только о том, чтобы их выловить и закрыть, я отдал бы это дело местным ментам. Ты очень правильно подметил: Кот не из тех, кто вот так, с бухты-барахты, меняет окраску и берется за новое для себя дело. Кто-то его, во-первых, надоумил. А во-вторых, материально заинтересовал, потому что такие побрякушки, сам понимаешь, в скупку не понесешь. Если продать их в качестве лома или, скажем, переплавить, они потеряют девяносто восемь процентов своей нынешней стоимости. Следовательно, имеет место заказчик, который может продать сокровища испанской короны за их настоящую цену, а это дело уже, согласись, по нашей части. Поэтому, Глеб Петрович, ты будешь с этими людьми до конца и сделаешь все, что зависит от тебя как от «стрелка на подхвате», чтобы ограбление прошло гладко, без сучка, без задоринки. После этого нам останется только сесть Коту на хвост и посмотреть, к кому он нас приведет.
– Чудесный план, – с кислой миной похвалил Сиверов. – Испанская корона будет от него в восторге. Особенно если наши доблестные внутренние органы опять запутаются в собственных конечностях и упустят этого Кота вместе с побрякушками. То-то будет весело! Вы, Федор Филиппович, покроете неувядаемой славой не только себя, но и всю нашу контору. Да что там контора! Если хотя бы часть экспонатов этой выставки умыкнут у нас из-под носа, представители королевской семьи Испании, а вместе с ними и весь испанский народ при одном только слове «Россия» будут хором ругаться матом. По-русски, потому что так, как у нас, ругаться нигде не умеют…
Федор Филиппович некоторое время молчал, прислушиваясь к перестуку капели и доносившемуся откуда-то чириканью пьяных от солнца воробьев.
– Да, – сказал он наконец, – я всегда знал, что ты умен. Но в последнее время ты поумнел еще больше. Настолько поумнел, что можешь учить генералов…
Глеб погасил в пепельнице сигарету, откашлялся в кулак и сосредоточился, ожидая начальственного втыка, который, судя по последней реплике Федора Филипповича, был неизбежен. Конечно, начальству виднее, но Сиверов пока что оставался при своем мнении: рисковать коллекцией, которую должны были вот-вот доставить в Питер из Испании, нельзя ни при каких обстоятельствах.