Когда он почувствовал ее тонкие руки на своих плечах, бешено заколотилось у него сердце, и он напрягся весь, замер, боясь нечаянно, неловким движением спугнуть эти легкие ладошки. И произнес вдруг мысленно, обращаясь к тому, в кого не верил никогда: «Спасибо, Господи!».
Когда они вошли в квартиру, то Ника остановилась напротив Павла, и так близко, что нельзя было не понять, что она хочет от него.
– В это время вечерами уже холодно, – сказала она тихо.
Павел обнял ее за плечи и прижал ее бережно к себе, Ника прислонилась щекой к его груди и вдохнула в себя его запах: запах дыма от ее сигарет, мужского пота и морского прибоя (вероятно, именно таким был аромат его одеколона). Большие теплые ладони Павла бережно ласкали ее тонкие холодные плечи, гладили ее густые волосы. Потом Павел взял ее на руки и легко понес в комнату, но не в ту, где они сегодня играли в шахматы, а в другую. Левой рукой Ника гибко обвила его шею, а правой искала и неловко расстегивала пуговицы на его рубашке. Расстегнула, обнажила его плечо и коснулась его долгим нежным поцелуем, так, как не целовала никого, потому что так целуют только одного, единственного, самого дорого и любимого мужчину. Осторожно положив Нику на постель, Павел нагнулся над ней и прильнул к ее губам своими, горячими и сухими. Так никто не целовал Нику, поцелуи других были влажны и порочны, в них было много сладострастия, но не было страсти. А поцелуи Павла обжигали, сводили с ума, будто он долго бродил по пустыне, томимый жаждой, и вот припал к искомому источнику – Никиным губам. «Будто со Змеем Горынычем целуюсь», – улыбнулась про себя Ника и ответила ему таким же горячим и отчаянным поцелуем. И долго не отпускали друг друга, прижимаясь крепко, сливаясь в огненном, опустошающем поцелуе, пока не стало больно губам.
Утром Ника проснулась от ощущения, что за ней наблюдают. Это действительно было так: когда она открыла глаза, то взгляд ее встретился со взглядом Павла. Он смотрел на нее и ласково улыбался. Она улыбнулась ему в ответ и приподнялась, протягивая ему губы. Он нежно поцеловал ее. Шепнул: «Я пойду приготовлю завтрак, а ты пока можешь привести себя в порядок. Зеркало есть на дверце шкафа», – поцеловал Нику еще раз и вышел, приоткрыв дверцу, в которую было вделано зеркало.
Когда он вернулся в комнату, неся на подносе кофе и бутерброды, он увидел, что шкаф уже закрыт, а Ника сидит перед тумбочкой, на которую высыпала содержимое сумочки, и накладывает макияж, глядя прямо перед собой в пустоту, будто слепая. И даже из крышечки ее пудреницы, которую она держала в левой руке, зеркальце было вынуто.
«Она же боится зеркал», – догадался вдруг Павел, и ему почему-то приятно стало, что даже фобия у нее такая странная и необычная. Он улыбнулся и поставил поднос на свободную тумбочку. Сел рядом, обнял ее ласково за плечи:
– Ты, наверное, не знаешь даже, как выглядишь? – спросил, улыбнувшись.
– Почему? – насторожилась.
– Но ведь ты же не любишь смотреться в зеркало, разве