Вчера Ника сказала Оле, что Саша не вернулся из армии. Она не ожидала, что Олю так поразит эта новость, что она сожмется вся, как маленький замерзший котенок, и уйдет, не попрощавшись, и пойдет, забывая обходить лужи…
Это же не Оля, а Ника молилась когда-то каждый вечер, чтобы Саша полюбил ее. Это же не Оля, а Ника целовала нежно цветы, подаренные Сашей другой. Это же не Оля, а Ника, как реликвию, хранила карандаш, забытый Сашей на подоконнике. Это же не Оля, а Ника любила Сашу больше, чем любила себя…
Когда-то Ника под Новый год загадывала только одно желание: чтобы Саша полюбил ее. Из года в год одно и то же желание. Четыре года подряд – одно и то же…
И писала стихи, посвященные ему, ее любимому, славному Саше.
И смотрела на него нежно и как-то непонятно, точно ей больно было смотреть.
Саша для нее был ангелом.
А потом она заставила себя жить так, будто нет Саши вовсе и не было, будто придумала она и его, и свою любовь.
И когда не стало у нее Саши, написала она стихотворение, перед которым стояло странное посвящение. А когда Саши для всех не стало – не написала Ника стихотворения.
Стихов она вообще не писала больше, а писала книгу. Но об этом никто не знал.
Почему-то Оля не спросила, как именно погиб Саша… Неужели она тоже понимает, как неважно это?.. Нет, скорее просто неинтересно ей, как неинтересен был сам Саша со своей преданной щенячьей любовью.
Ника пыталась представить, что сейчас делает Оля. Может быть, стоит вот так же возле окна и смотрит на стекающие по стеклу струйки дождя: в каждой струйке – свой мир. И по лицу ее стекают слезы. Но не вытирает их Оля… Стоит у окна, слушает дождь и вспоминает влажные и порочные, неприятные, но удивительно возбуждающие поцелуи своего пятидесятилетнего любовника…
С тех пор никого не любила Ника. И не стремилась ни к чему.
Но любила шампанское, шоколад и красивое белье, сквозь которое целомудренно и притягательно розовело, маня к себе, молодое нежное тело.
Потому что незачем было беречь то, что скоро станет старым, морщинистым, а после сгинет, превратившись, в лучшем случае, в куст малины…
В комнате на стене висела картина. На ней – симпатичный мужчина. Спокойный взгляд. Усталые глаза.
У него все что-то просили. Бабушка просила счастья для всех, мама – для своей дочки, а дочка – счастья для себя и горя для тех, кто не желает радости ей, Нике.
Когда-то она верила в Бога. Да и то только тогда, когда ей было очень плохо и казалось, что помочь может только чудо. Но когда Он не помогал, она изменяла Ему и просила помощи у Другого, у того, чей портрет обычно не вешают на стену. Того, Другого, она представляла в образе мужчины очень красивого, с огненными, обжигающими глазами, способными убить, испепелить, сжечь дотла.
Когда не помогал мужчина с горящим взглядом, Ника снова возвращалась к мужчине с добрыми и строгими глазами.
Все это было