– Зато сейчас на улицу тапкам не выгонишь, – как бы вернул на землю вознёсшегося Вяземского Чесноков с невозмутимой миной на лице.
– Ладно, пойдем еще пройдемся.
– А! – махнул на него рукой Вяземский и залпом выпил содержимое пластмассового стакана. – Что ты понимаешь…
Лена.
В свете ночника её лицо было прекрасно, меняющаяся картинка в телевизоре отражалась переливающимися огоньками в её глазах, она прильнула ухом к его груди, прижав свой кулачок к горячим губам.
– О чём ты думаешь?
– О счастье. Может ли оно длиться вечно, и нужна ли я тебе? Ведь ты умный, красивый, обаятельный, у тебя может быть таких как я тысячи. А я…
– Ты самая прекрасная.
– И долго я буду для тебя прекрасной?
– Хотелось бы, чтобы всегда.
Он закурил, стряхивая пепел в пустую жестяную банку из-под сока.
– Нет, ты не такая как все. В тебе нет жеманного, манерного, наигранного, лживого. И ты представляешь, я уже давно не встречал девушек, которые хотя бы не курят и которых воротит от спиртного.
– Откуда ты знаешь, может, я притворяюсь? А то, что у меня в доме нет пепельницы и пустых бутылок из-под пива, еще ни о чём не говорит.
Он засмеялся и поцеловал её в затылок.
– Не забывай, кем я работаю.
– Ты никогда не спрашивал о тех, что были до тебя. Может тебе это безразлично, потому, что ты не воспринимаешь меня всерьёз?
– Зачем спрашивать? Чтобы услышать, что я у тебя второй, а первый тебя обманул или того хуже – умер? И давай забудем об этом и переменим тему.
– А что будет, когда подойдет время уезжать?
– А может быть, я никогда отсюда не уеду, – улыбнулся он.
Прогулялись.
– А…
– Б… Опять о чём-то задумался? О чём ты думаешь?
– Да так, интересно, когда мы отсюда уедем?
– Уедем? А ты знаешь куда мы пришли? Театральная. Меня Колобов просветил. Видишь тех красивых девушек на остановке. Вот у них профессия не менее, если не куда более древняя, чем наша.
– Ха… И что?
– Да так. Я говорю – лавочки здесь только на остановке.
– Эх, полковник, попадём с тобой.
И они побрели через дорогу и, не найдя ничего лучше, пристроились на подножье ступенек, поднимающихся вверх.
– О чём опять думаешь, угрюмый ты наш? Ты своим видом наводишь страх на местные правоохранительные органы, подчинённые боятся икнуть в твою сторону.
– А что я должен с ними любезничать? Боятся они. Пускай бояться делать ошибки, а не меня. Ты никогда не задумывался над тем, как страшно попасть под наш пресс, что страшнее ментовского беспредела ничего нет? После взрыва был объявлен план «перехват», были задержаны около десятка «подозрительных