Он немного ослабил руки. Кивнул.
– Ты, может, домой побежишь? – спросил я.
– Я буду помогать, – сказал Верка.
– Нет, уходи домой, – сказал я, но это были пустые слова.
Верка по-детски, с перерывами, вздохнул и пошел за мной.
В кладовой остро пахло дымом. Павел Остапович лежал на кровати. Сур стоял над ним и жалобно говорил по-армянски, ударяя себя по лбу кулаками. Он совсем задыхался. Мрачный, но нисколько не испуганный Степка стоял набычившись, я не смотрел в ту сторону.
Я прошептал:
– Степ, как это получилось? Он умер?
Степка дернул плечом. Я понял: умер. Но я все еще думал о случайном выстреле. Как же Сур, такой опытный стрелок, мог случайно выстрелить, доставая патрон из ствола?
Тогда Степка сказал:
– Смотри, – и показал куда-то вбок.
Я не мог отвести глаз от Сура и не понимал, куда Степка показывает. Он за плечи повернул меня к столу. Там лежал поразительный предмет. Он был ни на что не похож. С первого взгляда он смахивал на стальную палку, но стоило секунду приглядеться, чтобы понять – эта штука не стальная, и даже не металлическая, и не палка уж наверняка. Даже не круглая. Овальная? Нет, бугристая, будто ее мяли пальцами. Зеленовато-блестящая. На одном конце был черный, очень блестящий кристалл, а у другого конца выступали две пластинки вроде двух плавников. Несколько секунд я думал, что это сушеный кальмар – пластинки были похожи на хвост кальмара или каракатицы. В длину штука имела сантиметров тридцать.
– Видел? Это бластер, – прошептал Степа.
У меня совсем ослабели ноги. Бластер! В некоторых фантастических рассказах так называются ружья, стреляющие антиматерией, или лучевые. В рассказах, понимаете? Но мы-то были не в рассказе, а в доме три по улице Героев Революции, в подвальном этаже, переделанном под тир. И здесь, на столе оружейной кладовой, вдруг оказался бластер, который принес под пиджаком капитан Рубченко, заместитель начальника милиции.
Я поверил сразу – бластер настоящий. Степка прав. В косом свете бластер отливал то зеленым, то серым, волчьим цветом. Он был абсолютно ни на что не похож. Теперь я понял, что за пламя ширкало, почему в бетонной стене выжжено углубление размером с голову и, главное, почему выстрелил Сурен Давидович.
Я держался за край стола. Ох, слишком многое случилось за одно утро, и конца событий не было видно!
Шнурок
И еще оставалось тело Рубченко на кровати.
Мне было страшно заговорить, взять в руки бластер, взглянуть на Сурена Давидовича. Степка же был не таков. Он потрогал бластер и сказал нарочито громко:
– Совершенно холодный!
Сур услышал и обернулся. Ох, вспомню я эту картину… Как он смотрит коричневыми яростными глазами на разорение, на дрожащего Верку, на винтовки, валяющиеся в лужах, и на бластер… Он посмотрел и внезапно заметался, открыл железный шкаф с оружием и быстро-быстро стал запихивать в него винтовки. Потянулся к бластеру – Степка перехватил