– А, это ты? Хорошо, что ты жива, – пройдя мимо, наплевательски сказала Кэтрин.
– Чего ты хочешь? Разве тебе не все ли равно?
– Не надо меня вводить в заблуждение, не выйдет.
– У меня и в мыслях не было. Ведь это ты меня оставила. Я следовала твоему совету, делала вид, что не вижу тебя.
– Оу, ты слушаешь советы? Мои? Отлично. Значит ты оправдала в себе марионетку. До скорого.
Кэтрин ушла, а Ребекка застыла на месте. В одну секунду на нее нахлынуло все, и злость, и печаль, что она передумала идти на учебу и развернулась в сторону дома. Идя обратно, девушка снова наткнулась на Кэтрин. Она сидела на лавочке с какими-то подростками, где шли шумные разговоры.
– Эй, у тебя деньги упали, – крикнул ей в след один из парней, сидящих с Кэтрин.
– Мне они уже не нужны, – даже не обернувшись, ответила тихо Ребекка.
Возможно, это были последние ее деньги на дорогу, либо же на еду. Никто не знает, каким трудом доставались девушке деньги. Но полное отчаяние погрузило в никуда, что даже в моменте пропала ценность к деньгам.
– Ну и славно. Мне же лучше.
Кэтрин сразу же пригрозила парню и выхватила их:
– Сюда дай, несчастный!
Девушка сразу же побежала за Ребеккой, но та ни в какую останавливаться не хотела.
– Да стой же! Забери! Я не обязана за тобой бегать!
Ребекка долго молчала и после не выдержала.
– Да что с тобой Кэт?! То ты меня посылаешь, угрожаешь, кричишь, чтоб я тебя забыла, а сейчас бежишь за мной и возвращаешь деньги! Кэтрин, я не могу поверить до сих пор, что наша дружба распалась. Почему? Почему ты стала такой и по отношению ко мне? Что я тебе сделала, ответь! Ответь! – крича, плакала Ребекка.
– Ну и вали тогда.
– Я так и думала,– вытерев слезы, она продолжила, – Ты была всю жизнь такой, просто я думала, что мы друзья.
Она ушла. Кэтрин тоже развернулась, но вдруг заметила фотку на полу, видимо она выпала из блокнота Ребекки. Она подняла и увидела на ней Ребекку и себя. Точно такая же фотография была у нее дома, которую, позже, она разорвала и развеяла на обрыве горы. Даже человеком, Кэтрин была слишком самоуверенна в себе, как будто ей по-прежнему принадлежит весь мир. Безусловно, в ней просыпались какие-то человеческие инстинкты, но их было совсем мало, для того, чтобы совершать благородные поступки. Ее равнодушие