Надо сказать, что их ребенок был развит не по годам, но я старалась придумать такие игры, чтобы вовлечь в них всех детей. Днем мы ходили на детскую площадку, и я катала малышей на качелях и каруселях, что вызывало общий восторг.
Окружающим казалось, что перед ними молодая мама. И, честно говоря, мне это нравилось.
Виктория между делом сообщила, что ее сестру, которая умерла в детстве, звали Полина, и когда бабушка Димы узнала, как меня зовут, разрыдалась.
– Иногда мертвые возвращаются к живым через тех, кто находится в нашем мире, – сказала я.
– Мы это поняли, – ответила Виктория.
Дома в прихожей я застала пожилого чеченца. Представительный седой мужчина в папахе и кожаной куртке с каракулевым воротником учтиво благодарил Марфу Кондратьевну за помощь сыну.
– Сын из Швеции написал, что у него все хорошо. Жилье дали! Пособие! Будет жить как человек! – радовался чеченец. – В России его за терроризм осудили и, если бы не московские правозащитники, упекли бы за решетку на полжизни! Зашел вас лично поблагодарить.
Тюка рассыпалась в учтивости и просила гостя остаться, обещая угостить его чаем. Но пожилой человек вежливо отказался:
– Я на машине приехал. Ждут меня у подъезда.
– Русские во всем виноваты перед чеченцами, – горько стенала Марфа Кондратьевна. – Русские бомбили Чечню! Столько чеченских детей погибло!
– Русских детей в первую очередь, потом уже и чеченских, и ингушских, и детей других народов… – встряла я в беседу. – В Грозном-то в основном русские жили сотнями тысяч, они-то и оказались под бомбами!
Чеченец кивнул:
– Да, мы жили все вместе и вместе умирали.
Тюка недовольно фыркнула, сделав мне знак помалкивать, и умчалась в кабинет. Появилась она оттуда буквально через несколько секунд с пачкой новеньких пятитысячных купюр.
– Это вам, – сказала она чеченцу. – Примите от души.
Здесь пятьдесят тысяч.
– Что вы! – отшатнулся мужчина. – Я не за этим пришел. Я только сказать слова благодарности. Уберите деньги!
Марфа Кондратьевна, согнувшись в поклоне, вытянула руки вперед и начала причитать на всю квартиру:
– Чеченцы пострадали! Чеченцы несчастные! Мы обязаны помнить нашу вину, наш грех! Вы обязаны взять деньги! Иначе вы обидите меня.
– Да не нужны мне ваши деньги, – отмахивался мужчина, попятившись к входной двери.
– Это помощь для чеченцев из правозащитного фонда, – не разгибаясь, жалобным голосом продолжала Марфа Кондратьевна. – Умоляю, возьмите. Простите наш грех перед вашим народом.
Я наблюдала за происходящим с открытым ртом. Нехотя мужчина протянул руку и взял пачку купюр, сунул ее в нагрудный карман куртки, после чего быстро попрощался и вышел.
В субботу я, Лев Арнольдович и дети поехали в гости. Мойша и Рита жили у метро «Коньково». Их однокомнатная квартира в хрущевке, заваленная книгами, была настолько крохотная, что мы еле втиснулись на миниатюрный диванчик в шестиметровой кухоньке.