Глава мигом подобрался, изобразил на толстом, плохо выбритом лице приветливую улыбку:
– И очень хорошо… Э-э… как вас по батюшке? Простите, запамятовал…
– Александр Яковлевич Студейкин. Вот моё журналистское удостоверение.
– Да что вы, я привык доверять людям! – горячо заверил его глава, но в удостоверение, скосив глаза, всё же взглянул. – Так вот, э-э… Александр Яковлевич, забот у нас, аграриев, сами понимаете, хватает. В сельской местности живём, да ещё отдалённой от благ цивилизации. Опять же шишку кедровую скоро бить начнём, так что каждый человек на учёте. Но чем смогу – помогу… – А про себя подумал: «Если этот шкет на центральные средства массовой информации пашет, банки мёда ему маловато будет. Придётся стол накрывать…»
– Мне бы с жильём вопрос решить. Так сказать, на постой определиться, – попросил журналист. – Недельки на две. Да провожатого найти, кто со мной согласиться в тайгу пойти. Я ему заплачу, естественно.
– Порешаем, – великодушно пообещал глава и, встав из-за стола своего неказистого кабинета, открыв дверь, крикнул толстой пожилой секретарше в приёмной: – Людочка! Распорядись от моего имени, чтобы в гостинице товарищу журналисту койко-место приготовили. И сообрази нам пообедать, чем бог послал. Накрой там же, в гостинице. – А потом, подняв пухлый указательный палец, изрёк назидательно, обернувшись к Студейкину: – Для командированного человека что самое главное? Чтобы его покормили вовремя!
2
Гостиница располагалась по-соседству с поселковой администрацией, в такой же рубленой избе, с чёрными от времени брёвнами, с окнами без ставен.
– Мы здесь, в тайге, по-простому живём, – четверть часа спустя разглагольствовал, дуя на подцепленный вилкой горячий пельмень, глава. Добрая стопка настоянного на кедровых орешках самогона настроила его на лирический лад. – Это у вас там, в городе, шум, суета. То приватизация, то монетизация, то кризис финансовый… Тьфу! А у нас благодать. Покой, тишина. Охота, рыбалка. Опять же воздух целебный от хвои. Его вместо лекарств от всех болезней принимать можно. Слушай, – после третьей стопки осенило его, – на хрена тебе снежный человек? С него, если он и водится даже где-то в тайге, ни мяса, ни шкуры.