Благородный феолянин долго не соглашался на участие в таком сомнительном мероприятии, как сеанс цыганского гипноза. «Что за ерунда? – удивился Арэн, – Я обладаю способностями к гипнозу, но свой дар я применяю исключительно для того, чтобы помогать людям. Не всякая правда может быть благом! Даже адепт тьмы имеет право на счастливые воспоминания. Разрушение доброй памяти чревато необратимыми последствиями. Ведьма Лу не безнадежна. Она находится на пути к излечению от черных оков, и я не хочу быть палачом!» Потомственные ведьмы, стремящиеся к сохранению устоев мироздания, не сразу уловили мысль Арэна. «Ты обвиняешь нас в жестокосердии? – обиженно спросила Ксения, – Я хочу спасти будущих магов. А что хочешь ты? Если имеются другие предложения, я готова их выслушать».
Арэн не хотел обидеть будущую родственницу. Он понимал, что великая ведьма права. И Арина, и её бабушка действовали из благих побуждений. Ситуация и в самом деле, складывалась не самым лучшим образом. У Ксении имелись основания обижаться на жениха внучки. Ведь ему предстояло стать отцом великого мага. Но жизни Арэна ничто не угрожало. Беда нависла над Ариной и еще не рожденным малышом. Наличие столь простых и очень опасных фактов заставили феолянина усомниться в его правоте. Однако он не хотел причинить боль многострадальной женщине, которая стала черной ведьмой в силу неблагоприятного стечения обстоятельств. Кроме того, зерно сомнений, попавшее в сердце служительницы тьмы, начало активно прорастать. Арэн это чувствовал и намеревался дождаться положительных изменений в мировоззрении бедняжки Лу. Но почему в его отважное сердце закралась жестокая тоска? От чего молодого, полного сил феолянина охватила не свойственная ему тревога?
Уловив тревожные ноты, появившиеся в ауре Арэна, ведунья Ксения перестала обижаться. «Возможно, паренек прав, – растерянно подумала добрая ведьма, – Страх сковал мой разум. Опасаясь за жизнь Арины и Алана, я, кажется, перестала быть милосердной». Мудрая Ксения собиралась разрядить обстановку, но выражение