Постепенно я окончательно успокоилась, найдя несомненные плюсы в выборе диара, а о странности этого выбора решила, что думать не буду. Как не буду вспоминать о холодном взгляде. Пусть он будет равнодушен, лишь бы не стал брезглив. Пожалуй, это выдержать было бы сложно. Равнодушие – это покой, брезгливость – унижение. Я и так чувствовала себя купленным товаром, к тому же меня не оставляла мысль, что стала выбором без выбора.
В Данбьергском диарате жили благополучно. Среди дворянских семей, конечно, были среди них не слишком богатые, но из нищенствующих только мы. Впрочем, реши диар взять супругу из любого родовитого семейства, она была бы счастлива, и вряд ли бы благородная девица стала перечить своему супругу. Но он пришел к тем, кто оказался на самом дне. Так, может, я не разгадала намерений д’агнара Альдиса? И его нужда в такой жене, как я, имеет иное основание?
– Флоретта, прекрати, – одернула я себя. – Так ты можешь надумать и вовсе, что диар питается девственницами.
Усмехнувшись собственным словам, я нашла их даже в чем-то разумными. Такими ледышками живые люди не бывают. Бр-р.
– Ну это уж и вовсе крайности! – воскликнула я, сердито топнув на саму себя ногой.
– Что за крайности, сестрица? – Артиан вышел из своей комнаты. – Что-то случилось? Я видел, что приезжал диар, но отец дал понять, что мое присутствие при встрече высокородного гостя излишне.
– Он уже уехал, – ответила я, подходя к брату. – Позволишь?
Артиан посторонился, пропуская меня в свою комнату. Я увидела тазик с водой и тряпку, брат наводил чистоту. Да, этому мы тоже уже научились, иначе бы давно заросли грязью, требуя от престарелой женщины успевать делать больше того, что было в ее силах. В эту минуту я даже испытала нечто вроде радости от скорого замужества.
– Д’агнар Альдис просил моей руки, – ответила я, присаживаясь на краешек кресла, заваленного книгами, агнар Берлуэн протирал книжный шкаф.
Брат, вернувшийся к своему занятию и теперь отжимавший тряпку, выронил ее обратно в таз и, обернувшись, с недоверием поглядел на меня. Я испытала смесь гордости и обиды, слишком много было скептицизма во взгляде Артиана, осмотревшего меня с ног до головы.
– Тебя? – переспросил он, и я кивнула. – Замуж?
– Что тебя смущает, братец, – чуть раздраженно спросила я. – Разве ты не видишь моей красоты и не считаешь завидной невестой?
– Ты миленькая, – улыбнулся младший агнар Берлуэн. – И, разумеется, столичному хлыщу повезло, что он отхватил столь лакомый кусочек. Я просто удивлен, откуда он прознал о том, что такое чудо скрывается в нашем поместье, затерявшемся среди лесов.
– Должно быть, ему нашептали белки, – совершенно серьезно