– За деревьями леса не видит, – вставил судья Уотсон.
– Да, именно. В этом и состояла вся суть наших разногласий еще тогда, многие годы назад. Поэтому он и откололся, и поселился там, в Саттоне.
Испустив долгий вздох, лорд Мэнсфилд глубоко затянулся табачным дымом.
– Уоллес, мой долг перед твоим отцом – позаботиться, чтобы ни ты, ни Эдвард не остались без ферм. Выход, для всех приемлемый, несомненно, найдется. К примеру… что, если каждый из нас возьмет на себя часть долга? Я снижу сумму первого платежа, а остальное разделим меж вами двумя. Выплачивайте, скажем, по четвертине от урожая с ваших хозяйств в течение десяти лет, а после оба свободны и ничего никому не должны. Что скажешь?
– На мой взгляд, более чем справедливо, – заметил судья.
«Десяти лет?!»
Уоллес едва не задохнулся от возмущения, но тут же вспомнил, что в ином случае вовсе лишится фермы, и неохотно кивнул.
– Уверен, Эдвард бы согласился. Во имя отца так бы и поступил. Но, повторюсь, загвоздка не в нем – в этой бабе. Боюсь, как ваше предложение ни справедливо, ее ядовитый язык испортит все дело.
– Значит, придется нам о ней позаботиться, – сказал судья.
– Да, позаботиться об этой Абите придется, – согласился лорд Мэнсфилд. – Послушай, Уоллес, я понимаю твое желание уберечь брата от неприятностей, однако настаиваю: о поведении его жены донеси преподобному немедля. Непокорства в семье он не потерпит, а хорошая порка и пара ночей в колодках, на холодке, научит ее не совать нос, куда не след.
Уоллес блекло улыбнулся.
– Позвольте и мне добавить кое-что. Думаю, пригодится.
С этим судья Уотсон подошел к письменному столу, отыскал лист пергамента и вынул перо из чернильницы. Набросав на листе несколько фраз, он свернул пергамент и подал Уоллесу.
– Всего лишь намек, – пояснил он. – Напоминание преподобному: мы очень надеемся, что он уладит дело, как подобает.
– А если и из этого ничего не выйдет, – добавил лорд Мэнсфилд, – тебе, Уоллес, настоятельно рекомендуется придумать, что с этим можно поделать. Ее выходки – дерзкий вызов основам нашего общества, и тебе, и всем добрым жителям Саттона, и самому Господу Богу. Знаю, ты – человек набожный, благочестивый, но если Дьявол рукой этой женщины сеет смуту меж правоверными, ради восстановления порядка от праведного пути можно и отступить. Ты меня понимаешь?
– Думаю, да, сэр.
– Во имя Господа даже ангелам нередко приходится браться за темное дело, – добавил судья Уотсон. – Не так ли?
Уоллес, чуть поразмыслив над этим, кивнул – скорее, себе самому, чем собеседникам.
– А что ж… в самом деле, приходится.
Обменявшись с обоими твердым рукопожатием, Уоллес направился к выходу. По дороге домой в голове его снова и снова звучали слова судьи.
«Во