Прошла ещё минута. Они раскурили по следующей сигарете. Я продолжал заряжать фонарь, хотя он уже святил так ярко, что стена тоннеля начала плавиться от его смертоносного сконцентрированного луча.
– Вы чем, блять, долбоёбы занимаетесь?! – наконец не выдержав, любезно поинтересовался я, скривив недовольный ебальник.
Оба подняли на меня удивлённые, почти испуганные от неожиданности взгляды. Видимо реально забыли про меня… Кретины, блять…
– Решили разыграть сценку какую-то разпизданутую? Святые из Бундока что ли? А ну, блять, встали и пошли дальше, уёбки!
Эти пидоры просто покачали головами, словно я сказал какую-то нелепую хуйню, и вернулись к репетиции театрально-драматического курения. Я смотрел на них ещё секунд двадцать, и, когда наконец решил переебать с ноги в рыло Жеке, который сидел ближе всего ко мне – он, словно прочитав мои мысли, нагнулся к рюкзаку, зажав тлеющий хабыч в зубах, и стал рыться в нём. Наконец он достал оттуда банку и нож с обмотанной синим скотчем рукоятью и бросил их мне под ноги.
– Похавай пока. Ща покурим и дальше пойдём. Только мозги не еби, один хуй сегодня до Гагаринской дойдём.
– Быстро давайте, – сказал я и с недовольным видом сел на рельс, взяв в руки банку и нож. В наручниках вскрывать банку было не так неудобно, но я всё равно открыл её без особого труда. Тушёнка. Заебись! Люблю тушёнку. Я стал жадно поедать холодное мясо, вытряхнув белый твёрдый жир себе под ноги.
– Вот скажи, – вдруг обратился ко мне Жека. – Чего ты злой такой? Нахуя на всех кидаешься?
Оторвавшись от еды, я посмотрел на Жеку, который внимательно смотрел на меня. Я задумчиво прожевал здоровый кусок говядины.
– Ну, тут ведь как у львов, – наконец заговорил я. – Кто громче всех рычит, тот и мамку твою наперёд остальных желающих ебёт.
Жека покачал головой.
– Бесполезно, блять…. Какой смысл с тобой по-человечески разговаривать вообще? Не можешь ты по-человечески общаться. Я ж, когда тебя только привезли к нам, слова тебе плохого не говорил. Наоборот, старался устроить с удобством. Да все к тебе по-доброму отнеслись, с пониманием. А ты взял и Федьку убил. Двух дней не прошло, а ты человека ни за что жизни лишил – просто за то, что он работу свою делал – преступников охранял, ведро с говном твоим выносил… Отличный парень был… Не мало людей спас на поверхности, ещё до того, как в тюрьму служить пошёл. В жизни ни одному заключённому слова плохого не говорил. Всех вас жалел, а ты его задушил – четверых детей сиротами оставил. Но я одного понять не…
– Это ты так ситуацию видишь, – прервал его я. – Если ты действительно поговорить об этом хочешь, то я тебе расскажу, как дело было на самом деле, вот только ты