– Ваша дочь психически не здорова, – неожиданно чётко проговорил Джонатан, и по залу пробежал вздох. – Она представляет угрозу.
Молчание Бена длилось одно мгновение, прежде чем он медленно поднял бровь и с расстановкой проговорил:
– А при чём здесь моя дочь?
Джиллиан показалось, что она ослепла, нырнула под воду и задохнулась. Мир замер словно перед цунами, но вот резко выпрямился Элвин и медленно подняла голову Эмили Ван Берг. Сжал в руках остатки попкорна всё тот же Макс, и каждый из присутствующих опасно наклонился вперёд, будто готовился немедленно броситься на защиту семьи своего кандидата… А Джил хотелось сжаться. Убежать и исчезнуть из этой жизни прямо сейчас. Однако она продолжала сидеть с идеально ровной спиной и безучастным лицом.
«Будь ты проклят!»
– В нашей странье льегализованы аборты, но порой, вьидимо, случаются осьечки, – непринуждённо отозвался Сандерс и улыбнулся, пока зал ошеломлённо замер. Это было неприкрытое оскорбление, за которое можно легко поплатиться не только карьерой, но и свободой. Однако ублюдок казался удивительно спокойным, а значит, его ставки были намного выше. – Например, я прьямо сейчас стою и бьеседую с потенциальным носитьелем психопатий. А он собьирается стать нашим президьентом! Неужели Америка действитьельно этого хочет? Хочет президьента-психопата?
Удар вышел подлым, мерзким, совершенно недостойным того высокого уровня политических игрищ, куда они все каким-то образом забрались. Джил почти до боли сжала челюсть и отчаянно боролась с желанием перепрыгнуть мили и города, чтобы с особой жестокостью выцарапать глаза улыбчивой твари.
– Мистер Сандерс, вы забываетесь! – взвыл с экрана ведущий, который, наконец, нашёл в себе силы и облёк в слова искреннее негодование. А обещавший хранить тишину зал взорвался криками, требуя то ли линчевания, то ли немедленного медицинского заключения. – Вы нарушили правила и получаете предупреждение…
– Заткните рот этому придурку! – не выдержал Макс, на которого немедленно зашикали.
– Не надо, – раздался негромкий, но удивительным образом перекрывший царившее безумие голос.
Бен поднял руку и молча попросил у страны тишины. Он подождал, дав толпе успокоиться, а затем посмотрел прямо в камеру. И Джил почувствовала этот взгляд – чудовищный в своей решительности, предназначенный только ей одной. Казалось, ни расстояние, ни бездушность цифровой техники не смогли убить попытку Бена докричаться и… Попросить прощения? Господи, о чём он вообще? Это же не его вина, что всё так обернулось. Они не предполагали! Не думали, что… Или нет? Что если Бен знал, как ударит противник, и именно поэтому не выглядел ни шокированным, ни возмущённым. Догадывался и ничего не сказал, потому что прекрасно понимал – Джиллиан потребует всё отрицать. Опровергнуть обвинения, тогда как вопреки всем договорённостям муж готовился сделать наоборот.
– Я